– Наш-то огород поболее, – подхватил пан Хладынский и, словно оправдываясь, добавил: – Что ж поделать, это раньше так землю разделили… Так вот, мы всё сами растим, а ещё курочек разводим.
Он распахнул дверь в дом. Хотел было ступить через порог, но жена остановила, удержав за локоть.
– Туда уж мы не пойдём, сами осматривайтесь, – сказала и ласково добавила: – А какие у вас детки воспитанные, пани Лиза. Скромно стоят, ни словечка не проронили.
– У нас сестрёнка маленькая умерла, – прошептала Надя; глаза её набухли и заблестели.
Коля отвернулся, махнув кулаком по щеке. Арина тихо заскулила.
– Боже мой! Горе-то какое! – воскликнула пани Хладынская, беря руки Елизаветы в свои. – Но вы держитесь. Да и мы не бросим. Тут народ добрый. Поначалу поможем чем можем, а там придумаем что-нибудь.
Соседка не обманула. Не успела Елизавета вскипятить чайник, как та, постучавшись, появилась в доме с туго набитой полотняной сумкой и двухлитровым бидоном.
– Вот деткам молочко, – сказала, поставив на стол.
Затем выложила буханку, четыре кубика сахара. Протянула бумажные кульки.
– В том, что поменьше, – горох на посадку. В другом – лук-севок, – объяснила не разворачивая.
Затем потрясла над стулом перевёрнутую сумку, вываливая одежду.
– Вот, пани Лиза, примерьте деткам. Что не подойдёт, оставьте на вырост… Ну, располагайтесь. Двух комнат и кухни вам вполне хватит. И не забывайте – мы рядом. Стучитесь, если понадобится, – добавила, уходя.
Елизавета накормила семью и решила, не теряя времени, бросить семена в землю. Дело клонилось к вечеру, но длинные июньские дни стирали границы. Солнце не только светило, но и приятно пригревало.
Дети тоже выбежали во двор.
– Ой, ктой-то там? – тыча пальчиком в дальний угол огорода, прошептала Арина.
Елизавета присмотрелась.
– Ко-о-о… Ко-о-о, – будто разговаривая сама с собой, заквохтала пёстрая курица.
Она важно прогулялась вдоль забора, остановилась, принялась копошиться в земле.
– Мама, смотрите-ка, к нам суп пожаловал! – воскликнул Коля.
Елизавета бросила укоризненный взгляд.
– Что ты, сыночек? Как же можно чужое брать?
Она подошла поближе, выставила открытую ладонь, заманивая беглянку, и позвала:
– Цыпа-цыпа-цыпа.
Курица вытянула шею, доверчиво побежала навстречу. Елизавета аккуратно подхватила её за пушистые бока. Понесла соседям, наказав сыну отыскать и чем-нибудь прикрыть лаз в заборе.
Когда вернулась, Коля стоял у калитки. Широко растянув губы, он победоносно протянул удивлённой матери три больших яйца.
– Где ты их взял? – забеспокоилась Елизавета.
– Пошёл в сарайчик поискать, чем дыру заделать, а там в корзинке вот такой подарочек.
– Николай, ты опять за своё! Курица снесла яйца в нашем сарае, но она же чужая! Значит, и яйца чужие. Давай сюда.
Коля с кислой физиономией отдал трофей.
Елизавета снова появилась у соседей.
– Какая же вы порядочная, пани Лиза! – растроганно воскликнула хозяйка. – Только я ни за что не возьму это. Отнесите деткам. Нет-нет, и не сопротивляйтесь!
На другой день пани Хладынская пришла к Елизавете не одна, привела с собой приятельницу. Потом ещё одну и ещё. Под видом знакомства дружелюбные польки непременно приносили что-то из еды.
Дети же постоянно находили в траве у забора то картофельные клубни, то пучки моркови, то луковые перья, переправленные через редкий штакетник.
Елизавета обустраивалась, понемногу приходила в себя. Мучило лишь одно: не знала, сможет ли отблагодарить тех, кто помогал небольшим, но жизненно необходимым.
Спустя неделю она собрала детей и, как бывало, отправилась на поиски разовых работ.
Не успели миновать частный сектор, как у одного из палисадников Арина присела на корточки и жалобно затянула:
– Идти больше не могу-у-у… Ножки устали-и-и.
– Потерпи, Аринушка, немного осталось. Если не потрудимся, кушать нечего будет, – пробовала увещевать Елизавета.
Та замотала головой и не двинулась с места.
– Мама, да что вы её уговариваете?! – воскликнул Коля. – Раз не хочет идти, пусть здесь остаётся!
– Не-е-ет! – взвыла Арина. – Домой хочу-у-у!
Тут в окне, против которого они остановились, показалось лицо. Меньше, чем через минуту, распахнулась калитка. Вышла стройная белокурая девушка.
– Пани, у вас что-то случилось с деточкой? – вежливо спросила она по-польски.
Елизавета, сгорая от стыда, пустилась извиняться за то, что потревожила людей перебранкой с детьми.
– Что вы, что вы! Я же понимаю нужду, – успокоила её хозяйка дома. – Работу мы с мужем вам не дадим – уже есть помощники, а вот деточку на время можем оставить. Будете возвращаться – заберёте.
Елизавета колебалась.
– Пусть побудет, – ласково уговаривала полька. – Накормим, игрушками займём.
– Мама, оставляйте её, да пойдёмте уже, а то некогда работать будет, – зашептал Коля.
«И то правда, – подумала Елизавета. – По всему видно: люди состоятельные и добрые, не обидят. Да и сыта Аринушка будет сегодня».
Дальнейший день задался. Налегке семья довольно скоро добралась до загородных зажиточных хозяйств. В первом же из них нашлась работа.
Впервые с Елизаветой расплатились деньгами. Хозяева накормили. От щедрости разрешили набрать с огорода столько, сколько можно поднять. В придачу вынесли душистый свойский каравай. Ещё пообещали рассказать соседям, которым тоже требовались работники, чтобы семье хоть какое-то время не скитаться в поисках.
Уставшая, но окрылённая нежданной удачей, Елизавета с детьми медленно побрела домой. «Как-то там Павлик? Сыт ли? Здоров ли?» – размышляла она, всячески отгоняя мысль, что мужа, может быть, уже нет в живых.
Коля резко остановился.
– Мама, слышите?
Елизавета прислушалась, оглядываясь.
– Будто кто-то всхлипывает, – прошептала Надя.
– И мне показалось. Вон там, за кустами, – проговорил Коля и, свернув с дороги, пошёл чуть вперёд.
Он осторожно раздвинул ветки. Потом обернулся и призывно махнул рукой. Все трое пробрались сквозь редкую поросль вербы, за которой на деревянном чемодане, сгорбившись, сидела маленькая худая женщина. При каждом всхлипывании острые плечи, обтянутые выношенной трикотажной кофточкой, судорожно подрагивали.
Она казалась глухой, потому что, несмотря на треск веток за спиной, даже не повернула головы.
– Как вас зовут? – спросила Елизавета участливо.
– Кириковна я, – тихо сквозь слёзы заговорила женщина. – Молодые, вроде тебя, называли бабушкой Кириковной.
Вдохновившись, что женщина ответила, Елизавета опустилась перед ней на корточки и, желая подбодрить, воскликнула:
– Какая же вы бабушка?!
– Так пятьдесят годков стукнуло. Всё лицо давно в морщинах, только вот внуков не дождалась, – голос Кириковны звучал мягко и трогательно, она продолжала всхлипывать.
Лиза накрыла шершавую ладонь своей.
– Почему одна здесь сидите?
– Так куда идти-то, милая? Всех родных растеряла. Муж с сыночком на фронт ушли. Сноха на сносях со мной оставалась. Ребёночка-то мёртвенького выродила, а вскорости и сама за ним отправилась. Тут весточка подоспела, что соколики мои в Брестской крепости полегли. Не успела