Без пятнадцати полночь. Очередной раз очередного дня.
Ибо все же занятия любовью были для него лучшим успокоительным.
Эпилог
Снежинки крупными, белыми кристаллами падали на белый зимний покров, и тут же разрушались, когда прикасались к нему. Все блестело, при чем столь сильно, что хотелось зажмурить глаза. Деревья в саду покрылись инеем, на них повсюду налип снег Садовник едва справлялся с уборкой его от дорог, пока поместье не настигла очередная метель. В окнах, бывало, даже днем горел уютный свет. Иногда из приоткрытых форточек вырывался запах лимонных пирогов, и предрождественских закусок. Туда-сюда сновали силуэты людей. Иногда раздавался громкий смех.
Бледные руки были сомкнуты в запястьях, и каким-то жгутом привязаны к батарее.
Правда, эта батарея не обжигала, а просто приятно грела. Глаза туго завязаны плотной тканью, которая раньше была ночной сорочкой. Голое тело в одних трусах чуть вздрагивало на полу, зубы сжимались от стыда. Рядом из стороны в сторону ходил человек, который смотрел на это зрелище. Полностью одетый, скрестил руки на груди и прохаживался взад-вперед.
- Теперь не обижайся на меня. — Он сузил глаза. — Я просил так не делать четыре раза. Что мне еще остается?
- Н-не знаю. — Одними губами ответила девушка, и попыталась повернуть лицо немного в сторону. Несмотря на то, что она не видела его лица, ей казалось, так он хуже рассмотрит её выражение.
- Нет, ты знаешь. — Мужчина нагнулся, присел рядом и тяжело, ядовито улыбнулся.
— Ты - знаешь. Ты знаешь меня. Зачем тогда так делать? Специально, чтобы меня разозлить?
- И что теперь? — Вновь тихий голос. — Убьешь меня?
- Еще чего. — Челюсти сжимались от такого предположения, хотя молодой человек понимал, что это очевидная провокация, все равно тело напрягалось само. — У меня всего одна жена. Убью жену — останусь без жены. Может, оставлю тут на пару суток, для профилактики. А может. — Он привстал, подошел к двери кабинета, и запер его изнутри, оставив ключ в замочной скважине. — Может ты просто извинишься передо мной, и мы забудем. — Губы снова начали расползаться в мерзкой улыбке.
- Ни за что. — Одними губами ответила она.
- Нет, ты извинишься. — Мужчина подошел ближе, и прохладными пальцами дотронулся до головы девушки. — Ты извинишься. И мы это забудем.
Рука скользнула ниже. Пальцы гладили ключицы, затем сжали грудь, и стали потирать соски. Девушка сжала челюсти, и вновь отвела лицо в сторону. Короткие мужские ногти чуть впивались в кожу, но то не было больно, скорее, остро. Пряно. И даже немного приятно.
- Я не стану с тобой спать при таком раскладе. - Голос дрогнул.
- Станешь. Ты — моя жена, станешь. А еще ты передо мной извинишься.
Он резко раздвинул ей ноги в стороны, и начал гладить внутреннюю сторону бедер.
Массировать, потирать шов с двух сторон от промежности. Кожа розовела под прикосновениями, а дыхание сбивалось само собой. «Я знаю, где тебе приятно, не пытайся сделать вид, что ничего не чувствуешь» - послышалось у нее практически над ухом, и девушка вздрогнула. Не могла понять, где он находится, как сидит, но отлично чувствовала то, что делает.
Снова вздрогнула, когда поняла, что руки сменил горячий, влажный язык. Мужчина целовал ей внутреннюю сторону бедер, и иногда поднимался слишком близко.
Настолько, что его выдох обжигал промежность через повлажневшую ткань.
Он невесомым прикосновением провел по стыку половых губ, которые прилипали к хлопку. Чуть-чуть надавливал, и проводил снова, чуть-чуть задевал клитор.
Мерзкие прикосновения. Мерзкие потому, что приятные. Тянущие. Даже хотелось, чтобы было сильнее. «Ткань мешает, да? Ты не заслужила того, чтобы её снимать».
Руки гладили ей живот. Затем вновь спускались вниз, чуть оттягивали, разводили в стороны половые губы сквозь мокрое белье. Горячий язык надавливал меж ними, поднимался вверх, едва ощутимо дотрагивался до клитора. Влага с трусов стекала и капала на пол, а девушка от стыда сжимала зубы, пыталась успокоить дыхание.
Не получалось, рот открывался сам собой. Несколько пальцев скользнули вверх, и сжали меж собой клитор. Потирали кожу рядом с ним, и снова с ткани стекали капли. Хотелось сжать бедра, но он не позволял. Хотелось потереться о его руки, но они тут хватали её за ноги. Краснела кожа лица, шеи, груди. Очень нужна была разрядка, однако мужчина просто мучил. Массировал, надавливал, и резко убирал пальцы.
«Ты передумала?» - иронично спросил молодой человек, однако помимо иронии в голосе слышалось что-то еще. Тепло. Возбуждение. «Я могу так хоть весь день. Ты продержишься весь день? Давай посмотрим?»
Снова язык, о который хотелось потереться. Влажный, горячий, который надавливал на отверстие влагалища сквозь белье. Надавливал, слизывал смазку, но мужчина тут же отстранялся, словно себя одергивал.
- Ничего не хочешь мне сказать? — Хрипло спросил он. — Скажи, и я помогу тебе кончить. Не раз.
- Извини. — Со стыдом и обречением прошептала она. — Извини... меня.
- Сразу бы так. — Сказал молодой человек, хотя в интонации не было торжества.
Только облегчение.
В воздухе лязгнул звук перочинного ножа. Пальцы оттянули ткань трусов, и лязг тут же сменил треск рвущейся ткани. Мокрые обрывки белья теперь лежали на полу, мужчина откинул оружие, схватил девушку за бедра, и впился во вспухшие половые губы.
Послышался тяжелый стон. Самое горячие, самое долгожданное прикосновение за этот день. Язык скользил между складок кожи, а в промежности ощущался тяжелый, насильственный поцелуй. Темнело в затянутых обрывком глазах, тело охватывал долгий, сильный оргазм. Дышать становилось тяжело, руки и ноги вздрагивали сами собой. Немного легче. Легче.
Он нехотя отпрянул, и послышался торопливый звук расстегивающейся ширинки.
Настолько резкий, что снова казалось, что рвалась ткань. В следующую секунду девушка ощутила, как что-то горящее и плотное упиралось в скользкое, перевозбужденное влагалище, затем резко, беспрепятственно протиснулось внутрь.
Вновь стон.
Тут же раздались хлюпающие звуки, вслед за остервенелыми, быстрыми толчками.
Она закусывала губы и, казалось, слышала, как он дышал у нее над ухом. Тяжело, сипло, и казалось, что он скалился. Глубоко. Резко, но приятно. Настолько, что хорошо. После всего, что было, мягкие фрикции были бы слишком дразнящими. Ей хотелось, чтобы сильно. Чтобы даже чувствовать боль, но чем глубже, тем приятнее было. Вновь тело охватывал тяжелый экстаз, вновь мышцы сводило в сладких спазмах. Внутрь волнами вливалась горячая, вязкая жидкость. Однако, он не останавливался. Знала, что не