Они вынырнули у входа в здание научно-медицинского центра высшего — военного — статуса. Он имел вид гигантской спирали ДНК, а комнаты, залы и лаборатории представляли собой нуклеотиды. Некоторые из них — в основном, личные кабинеты — перемещались по спирали вверх, вниз и внутрь, и снаружи это выглядело фантастически. Между стационарными «нуклеотидами» — аудиториями общего пользования, движение которых привело бы к путанице — то и дело мелькали вспышки местных телепортов.
На платформу одного из таких устройств и шагнул регент. Триниджет вернулся в карман. Джур набрал в меню личный код, который обеспечивал ему доступ ко всем помещениям в империи (удобно, черт возьми!):
— Поиск директора.
— Адмирал в операционной, ваше высочество — ответила система. — Угодно будет подождать в его личном кабинете, или предложить вам комнаты отдыха?
Джур задумался. В прошлый раз он крупно пожалел, когда Эйден вынудил его побыть испытуемым в эксперименте с геморрагической лихорадкой. Но то в лаборатории. А в операционной ведь обычно лежит какое-никакое тело, и регент останется цел на этот раз.
— А давай-ка прямо к нему.
Вспышка ненадолго ослепила его и мигом доставила на место.
— Мой лучший друг пришел помочь на нелегком поприще эксгумации! — воскликнул андроид, не оборачиваясь. Его руки были по локти погружены в оцифрованный труп.
— У тебя что, глаза на затылке?
— А, это ты, Джур…
— «Ха-ха».
Эйден обернулся, не выпуская из рук трехмерную модель какого-то органа.
— На самом деле я бесконечно рад тебя видеть, — промурлыкал он и с очаровательной улыбкой вручил Джуру кровоточащий кулек. — На вот, подержи толстую кишку.
Пока регент боролся с тошнотой, робот коснулся одного из двух металлических шрамов у себя на голове, чуть выше левого уха. Оттуда выползла тонкая пластинка. Эйден капнул на неё крови с трупа, и нейроспектраль унесла кровь к анализатору.
— Чего и следовало ожидать, — заключил андроид, забрал у Джура кишку и небрежно забросил в недра трупа.
— А где моя дражайшая племянница, которой ты платишь за то, что она держит для тебя всякую требуху?
Он направился было к ионному рукомойнику.
— О, нет-нет, погоди! — догнал его Эйден с очередной розовой кучей в руках.
Джур молча взял кучу. В конце концов, если возня с кишками делает андроида счастливым, почему нет.
— Наэль на экзамене по медицине первой ступени, ведет неравную борьбу с виртуальным интерфейсом. В прошлый раз реальный пациент остался жив только благодаря сбою оборудования. Оно не слушалось ее команд. И она не держит никакие органы, для этого у меня есть стеллаж. Просто я его протер только что.
И, не дожидаясь, когда друг запустит в него потрохами, продолжил:
— Вот посмотри, Джур, это сердце капитана Карапелли. Сегодня утром в него попали осколки суперпрочного стекла. Видишь? И я не вижу. Их как будто и не было. Перед вылетом я запустил ему наноботов нового поколения. Они сами обнаружили повреждения и восстановили сердце. Всего за семь минут.
Это действительно был прорыв. Раньше малютки работали только в том органе, куда их вводил доктор, и не могли самостоятельно выискивать место ранения.
— Превосходно. Так значит, реальный Карапелли сейчас жив?
— Его мозг у тебя в руках.
— Ну и что?
— О…
До регента дошло, и он немедленно уронил полушария на пол.
— Так это что — живой труп⁈
— Нет, это же оксюморон, — андроид подобрал мыслительный орган и водрузил на стеллаж. — Правильно будет «мертвый труп». Хотя нет, это уже тавтология…
— Тьфу, Эммерхейс! — Джур заново бросился к рукомойнику. — А если твои боты восстановили сердце, почему бы и не мозг заодно?
— Я боюсь, крайне тяжело найти мозг у человека, который бросает звуковую гранату в зеркальном лабиринте. А если серьезно, ему просто отрезало голову, и мои малыши разбежались. Жаль. Малышей, в смысле. Всю ночь их программировал.
В операционной вспыхнул телепорт: аппарат принес ассистентку. Она была волшебно хороша: модная стрижка на густой каштановой копне, улыбка ярче сверхновой, в черных глазах торжество. Наэль присела в милейшем книксене, завидев Джура, и подлетела к андроиду.
— Эйден, я сдала! Я — врач первой ступени! — Светясь от счастья, она помахала дипломом у него перед носом.
Эйден перехватил бумаги рукой, которая все еще была в крови, не глядя бросил их на труп Карапелли и коротко, но нежно поцеловал Наэль в губы.
— Поздравляю, солнышко. Когда-нибудь ты перейдешь на вторую ступень, и мне уже не придется вызывать императора, чтобы кто-то держал для меня кишки.
Не секрет, что юная баронесса — племянница Джура — пошла в медицину только ради того, чтобы работать поближе к адмиралу. Холостяки Цараврии награждали ее в основном болезненными эпитетами: сногсшибательная, умопомрачительная, головокружительная. Женатые делали то же самое, только не вслух. И все они ждали, когда Эммерхейс разобьет ей сердце. Очередь на утешение с годами росла и росла, но красотка была терпелива к его ядовитому характеру и достаточно разумна, чтобы наслаждаться тем, что есть, не требуя большего. Наэль оказалась и на редкость прилежна, но к «живым трупам», без которых не обошлась бы аттестация на следующую ступень, особой любви не питала.
— Кхм… Кстати об императоре, — кашлянул Джур. — Я прилетел, чтобы передать тебе приглашение на заседание сената. И предварить тот разговор, что состоится на нем.
— Что бы я ни натворил, господин регент, обещаю, я так больше не буду, — улыбнулся Эйден, подозревая, что сенат простил бы ему даже людоедство. — Давай пройдем в мой кабинет.
Сказав так, Эммерхейс преобразился в серьезного адмирала. Он щелкнул пальцами, чтобы вызвать к ним динамический «нуклеотид» своего личного кабинета и, наконец, смыл кровь. Наэль попыталась напоследок запустить раздвоенный язычок в ухо андроида. Тот привычно увернулся, ласково укусил ее за мочку и покинул операционную вслед за Джуром.
— Эйден, — друг сидел на краешке шикарной софы и держался неестественно прямо, — после гибели императора Анодди риз Авира прошло уже достаточно много времени. Подходит критический срок для коронации, но я все еще не вижу себя на троне и оттягиваю эту ответственность как могу. Так больше не может продолжаться.
— Не все созданы для власти, Джур. Но ведь ты всю свою жизнь знал о предстоящем долге, ты готовился к этому не одно столетие.
— Да, но согласись, я не гожусь на роль абсолютного монарха.