Он сделал паузу. Посмотрел ей в глаза.
– Вчера вечером вы пошли к ней. Вы… хотели поговорить. Умолять. Она… не открыла. Вы постучали. Никто не ответил. Вы… ушли. Потом… вернулись. Решили, что она спит. Открыли дверь… и увидели. Её. На полу. Вы… не знали, что делать. Вы испугались. Вы подумали… вас обвинят. Вы… заплакали. Потом – ушли.
Теодора не ответила. Просто сидела. Смотрела в пол.
– Но это… не правда, – сказал Жюльен. – Вы не плакали. Вы… радовались. Потому что думали, что убили его. Вашего мужа. Но… вы убили её.
Тишина. Глубокая. Как океанская впадина.
– Что… вы имеете в виду? – наконец спросила Теодора. Голос – чуть дрожал.
– Я имею в виду, что вы… подменили бокалы. Вы знали, что Мэрион пьёт воду. Вы знали, что муж пьёт вино. Вы… хотели убить его. Но… вы ошиблись бокалом. Вы дали яд… не ему. А ей.
Теодора замерла. Потом – засмеялась. Не искренне. Театрально.
– Это… абсурд! Я не знала, какой бокал чей!
– Но вы знали, что она пьёт воду. Потому что слышали, как она говорила стюарду . Вы… стояли рядом. Вы… всё рассчитали. Но… вы ошиблись. Вы дали яд не мужу. А Мэрион.
Теодора перестала смеяться. Посмотрела на него. Глаза – стали как стекло.
– И… что теперь? Вы… арестуете меня?
– Нет, – спокойно ответил Жюльен. – Я… передам вас греческой полиции. В Пирее. Через два часа.
Теодора встала. Поправила накидку.
– Я не убивала её, месье Бельфонтен. Да, я хотела бы. Да, я рада, что её нет. Но я не убийца. Я – артистка. Я умею… притворяться. Но не убивать.
– Тогда почему вы соврали про помаду? Про шприц? Про фото?
Она не ответила. Развернулась. Пошла к выходу. Остановилась.
– Месье Бельфонтен… если вы найдёте убийцу – скажите ему… спасибо. От меня.
И вышла.
Жюльен посмотрел ей вслед. Улыбнулся.
Первая. Соврала. Испугалась. Значит – что-то скрывает.
Он вернулся в центр зала. Посмотрел на остальных.
– Мадам Ланье – убийца, – сказал он. – Она хотела убить мужа. Но… убила Мэрион. По ошибке. Или… нет. Может быть… она знала, что убивает её. Может быть… она хотела убить её. Потому что Мэрион знала её секрет. И могла его раскрыть.
Он подошёл к столу. Достал листок с греческими буквами.
– Α Μ Ε Σ Τ Ι. Вы знаете, что это значит? Это – акростих. Первые буквы имён. Α – Арман. Μ – Мэрион. Ε – Элени. Σ – Спирос. Τ – Теодора. Ι – Ирвинг. Получается… «Μέστη». Почти. Но не совсем. Правильно – «Μεστή». С ударением на «η». А здесь – «Ι». Это… ошибка. Или… подделка.
Он посмотрел на доктора.
– Вы – единственный, кто мог написать это. И единственный, кто захотел бы сбить следствие. Потому что у вас есть мотив. И возможность. И… яд.
Доктор побледнел.
– Вы… думаете, это я?
– Нет. Я думаю, что это – отвлекающий манёвр. Чтобы подозрение легло на вас. Или… на Элени. Потому что она – настоящая «Μεστή». «Та, что мстит».
Он посмотрел на Элени.
– Вы… не убивали. Вы хотели. Но… не сделали. Потому что знали: если она умрёт – все подумают, что это вы. А вы… не хотите в тюрьму. Вы хотите… быть собой.
Элени кивнула. Не сказала ни слова.
– А вы, месье Уиттл, – продолжал Жюльен, – нашли тело. Испугались. Плакали. Но… не убивали. Потому что убийцы… не плачут.
Уиттл кивнул. Закрыл глаза.
– А вы, месье Дюпре, – сказал Жюльен, поворачиваясь к Арману, – соврали про всё. Про пиджак. Про развод. Про монеты. Но… не убивали. Потому что вы… трус. Вы не умеете убивать. Вы умеете… прятаться.
Арман не ответил. Просто сидел. Смотрел в пол.
– Итак, – сказал Жюльен, возвращаясь в центр зала, – убийца – мадам Теодора Ланье. Она хотела убить мужа. Но… убила Мэрион. По ошибке. Или… нет. Может быть… она знала, что убивает её. Может быть… она хотела убить её. Потому что Мэрион знала её секрет. И могла его раскрыть.
Он сделал паузу. Посмотрел на каждого.
– В Пирее вас встретит полиция. Они… арестуют мадам Ланье. И… начнут расследование. А я… уеду. Потому что я… не люблю финалы. Я люблю… начала.
В 10:00 «Одиссея» причалила к пристани Пирея.
Полиция ждала. С машинами. С офицерами. С наручниками.
Теодору Ланье арестовали первой. Она не сопротивлялась. Не плакала. Не кричала. Просто смотрела на море. Как будто прощалась.
Остальных – допросили. Отпустили. Никто не стал героем. Никто не стал жертвой. Все – просто… уехали.
Жюльен стоял на палубе. Смотрел на берег. На толпу. На полицейских. На Теодору, которую вели к машине.
Капитан подошёл к нему. Пожал руку.
– Спасибо, месье Бельфонтен. Вы… спасли мой корабль.
– Я просто… нашёл правду, – ответил Жюльен.
– Что вы будете делать теперь?
– Пить кофе. Смотреть на море. Ждать… следующего дела.
Капитан улыбнулся.
– Вы… необычный человек.
– Нет, – спокойно ответил Жюльен. – Я просто… замечаю детали.
В 12:00 он сидел в кафе на набережной. Пил кофе. Смотрел на море.
Постучали. Три раза. Тихо.
– Войдите.
Дверь открылась. Вошла Элени.
– Месье Бельфонтен… я должна вам кое-что сказать.
– Говори.
– Я… не всё сказала. Вчера вечером… я не просто вернулась за перчатками. Я… хотела поговорить с ней. С Мэрион. Я… устала. Устала быть тенью. Устала быть служанкой. Устала… быть не собой.
Она достала из сумки документы.
– Это… моё настоящее имя. Моё наследство. Моё будущее. Я… хочу быть собой. Настоящей. Навсегда.
Жюльен кивнул.
– Удачи, – сказал он. – Вы… заслужили.
Она улыбнулась. Впервые. По-настоящему.
– Спасибо, – сказала она. – И… спасибо за правду.
И вышла.
Жюльен остался один. Долго сидел. Думал.
Потом – достал блокнот. Написал:
Когда все лгут – правда всё равно всплывает. Даже в море.
Он закрыл блокнот. Посмотрел на море.
– Ты где-то здесь, убийца, – прошептал он. – И я… тебя нашёл.
В 14:00 ему вручили телеграмму.
«Жюльен, в Каире пропала графиня. Ты нужен.– Клод»
Он улыбнулся. Сложил телеграмму. Положил в карман.
– Каир, – прошептал он. – Интересно…
Он встал. Посмотрел на море. На горизонт. На следующее приключение.
– Всё только начинается, – сказал он. – И я… готов.