Взмыленные кони мчат на подъем, горы раскрывают свои объятия.
Прощайте, недоступные снежные вершины! Смерть не страшит Токаша. Жаль только, что лучшие мечты остались неосуществленными. Да, одному человеку это не под силу. Дело Токаша доведет до конца молодежь — Саха, Ораз. Жакупбек.
Повозка въехала в долину. Возле дачи бая Медеу она свернула в сторону и остановилась у Алмасайских пещер. Тут ее ожидали Габдулла Какенов, брат Кардена Адил, еще один человек — Токаш сначала не узнал его, но скоро припомнил, то был мулла, который приходил к нему на квартиру с ультиматумом от аксакалов — его все называют «хальфе».
— Вот невеста! — смеясь, проговорил человек с перевязанным глазом. Он сбросил повязку, отодрал приклеенные усы и оказался Салимгереем Бурнашевым.
— Развяжите ему рот! — приказал Какенов.
Токашем занялись двое, освободили рот, развязали затекшие руки. Он узнал и этих — один из них, чернобородый, был Яшайло, другой, хромой, с желтизной на белках глаз — Кихтенко, известный своей кровожадностью городской бандит, видимо, нанятый в палачи.
С кораном в руках выступил вперед хальфе.
— В виду того, что ты, сын Боки, продался кафирам и отрекся от своей веры, мы вынесем тебе приговор, согласно шариату.
По бокам Токаша стояли Яшайло и Кихтенко, вырваться и бежать невозможно. Он решил: пришла смерть, надо держаться мужественно. И сказал, с пре зрением оглядев всех:
— Мне судьи не вы, а народ.
— Мы — представители народа! — дрожащим отне- нависти голосом быстро проговорил Какенов.
— Вы — выродки! Выкрали из тюрьмы и собираетесь убить тайком. Если вы такие сильные, то почему же не выступите на открытом суде? Я не боюсь суда, я не боюсь и смерти, бандиты!
— Эй, до каких пор вы будете позволять ему лаять ся? — крикнул Бурнашев. — Надо кончать...
— Заткни глотку! — Яшайло ударил Токаша по лицу, из носа хлынула кровь.
— Подожди!—строго остановил хальфе. — Пусть сын Боки перед отправлением на тот свет вернется к мусульманской вере, там — он показал рукой на небо,— не будет мучиться. Зачем сопротивляться? Этопредначертание самого аллаха.
— Я не буду исповедываться перед вами, — ответил Токаш. — Ваше злодеяние не сегодня, так завтра будет раскрыто, а не завтра так через год, пусть даже через сорок лет, народ все равно узнает. Из вас же кто-нибудь
проболтается. Вот Бурнашев— он мальчишка, расхвастается и скажет кому-нибудь... А ты, Какенов, не уйдешь от расплаты. Народ ненавидит тебя. Ты был сыши- ком царского правительства, истязал людей, замучил не одного казаха, презрительно называя «галка», «черныш»...
— Бей! — крикнул, не выдержав, Какенов. Яшайло опять ударил по лицу. Токаш плюнул в Какенова — вместе с кровью вылетели два зуба.
— Подожди! — снова вмешался хальфе, он поднял коран:—Сын Боки, не отказывайся, что ты раб божий. Будет плохо...
— Я никому рабом не буду. Я слуга народа.
— Сознаешь себя плотью пророка?
— Я плоть своего народа, мулла.
— Послушайте, хальфе, зачем напрасно тратить время! — закричал вышедший из терпения Какенов.— Лучше спроси, знает ли он, кто такой Фальковский.
— Не вмешивайся в святые дела, дорогой мой. Мне шариат повелевает поступить так. Возможно, этот несчастный забыл законы шариата, моя обязанность напомнить.
Токаш не слушал муллу, Какенов заставил его подумать о Фальковском. Да, это Марков. Кровожадный двуногий волк...
— Ты шиит или сунит? — спрашивал хальфе, подойдя ближе. — К кому из мусульман ты причислишь себя?
— Я революционер, коммунист, ленинец! — громко ответил Токаш.
— Бей!-—взревел Какенов.
Яшайло отступил, засучивая рукава и приготовляясь. Широко ставя кривые ноги, он приблизился, размахнулся. Токаш, пригнув голову, резко ударил лбом в подбородок. Икнув, Яшайло закинул голову и упал навзничь Кихтенко и Какенов с воем набросились на Бовина. Бурнашев выхватил кинжал:
— Отойдите, я его прикончу.
Очнувшийся Яшайло поднялся, сказал с кровавым хрипом в горле:
— Постой, я теперь сам его убью.
— Яшайло, прекрати!—подняв руку, проговорил до сих пор молчавший Адил.— Сначала вынесем приговор. Какой будет приговор?
— Разрубить на части! — крикнул Бурнашев.
— Выколоть глаза, сжечь, сжечь!—брызгал слюной Какенов.
Адил повернулся к мулле.
— Пусть приговор вынесет хальфе.
— Шариат не разрешает рубить на части, — хальфе покачал головой.— Это будет надругательством над телом. Грех...— Он поднял руку и, опуская, задержал ее, показывая на Токаша.— Сжечь!
Кихтенко, видимо, знал, каков будет приговор. Как только хальфе произнес последнее слово, бандит нырнул в пещеру и появился с ведром керосина. Токаша привязали к каменному выступу горы. Кихтенко облил Токаша керосином, Яшайло чиркнул спичку. Огонь сразу же обхватил Токаша всего, взметнулся ввысь. Токаш про должал стоять, почти невидимый в золотистом буйном и упругом пламени, которое плыло без треска, с тихим гудением и шелковым шумом. Оно поднималось все выше, и казалось — горящий человек спустился с вершины АлаТау и над головой его бился и трепетал длинный ярко- алый стяг...
Мглистое небо раннего утра просветлело; показалось солнце. Белые лучи его хлынули ярким потоком в ущелье. II долго еще в солнечном свете билось, извивалось, устремляясь ввысь, золотисто-алое полотнище знамени...
Глава 29
Акбалтыр добралась до города только к вечеру. Ее спутник, мальчик-подросток, устал подгонять измученного коня. Акбалтыр, хватаясь за седые волосы, выползавшие из-под жаулыка, всматривалась в тревожную улицу. Сколько раз она бывала в городе, и все не может привыкнуть к нему. Все улицы похожи одна на другую.
— Вправо, Рахим, — говорила Акбалтыр мальчику, и он поворачивал вправо, а через несколько минут, на перекрестке улиц, показала рукой:—Теперь влево.
Она сама не знала, правильно ли указывает. Надо было ехать и ехать скорее, потому что сердце не давало покоя, готово было разорваться от горя. Целый день она ничего не ела и не думала о еде. Глаза и щеки ее
не высыхали от слез. Ужасная весть пришла из города в аул...
Вот беда: никак не разыщут дом Курышпая! Акбал- тыр спрашивала каждого встречного. Одни, отрицательно покачав головой, шли дальше своей дорогой, спешили по своим делам, другие, тоже не знавшие, где живет Курышпай, сочувствовали их положению: уже вечер, где старушка и мальчик найдут себе приют на ночь?
Из-за угла вывернул верховой казах в бобровой шапке. Акбалтыр окликнула его, помахала рукой. Тот поравнялся