Не стану скрывать, что мысли о самоубийстве посещали меня все чаще и чаще. Но вскоре я справился с отчаяньем. Разум — удивительная вещь: он способен не только созидать, но и разрушать, коли того захочет сам человек. Мне стоило лишь успокоиться и вернуться к делу всей своей жизни.
Шушмор!
Ведь именно это место пленило меня, а значит, необходимо во что бы то ни стало завершить начатое расследование. Для этого у меня теперь есть все необходимое. Возможно, именно благодаря расследованию я и смогу обрести покой да душевное умиротворение.
По моим подсчетам прошел ровно год моего заключения. И теперь, со всей уверенностью, я хочу заявить: время потрачено не зря. И мне известно, кто скрывается под маской змеиного исполина и какие цели он преследует.
Глава 17
НАСТОЯЩЕЕ. Урочище. Дорога домой
Удар был резким и весьма болезненным. Пистолет выпал из рук Игоря. Вскрикнув, он прижал к груди покрасневшую руку и уставился на стоявшего перед ним человека в черном сюртуке. Тот держал трость без рукояти.
— Прошу никому не двигаться! — приказал незнакомец. — Меня зовут Иван Федорович Зубов. Следователь Московского жандармского управления.
Подняв упавший пистолет, сыщик с интересом покрутил современное оружие так и эдак, а затем наставил его на Кышку. Тот, раскрыв от удивления рот, медленно откинул вилы в сторону и задрал руки вверх. А вот Ульяна поступила привычным образом: повалилась на колени и принялась молиться. Зубов отметил для себя, что старуха сильно не изменилась. Впрочем, сколько именно прошло времени с его заключения на острове Смердячий, он не знал. Но, судя по одежде присутствующих здесь людей, немало.
Игорь продолжал держаться за ушибленную руку и зло ругаться.
— Не подобает молодому человеку так гнусно сквернословить! — предупредил его сыщик.
Потом он подошел к безжизненному телу бывшего обер-полицмейстера, присел на колени, проверил пульс и раздосадовано поцокал языком. Алексей Васильевич Пикль не подавал признаков жизни.
— Сколько прошло времени? — обратился Зубов к старухе.
Та перестала причитать и, нахмурившись, уставилась на сыщика.
— Чаво?
— Сколько прошло времени с того дня, как меня поглотил дымный змей?
Приоткрыв рот, бабка Ульяна медленно зашевелила губами. Постепенно ее глаза стали расширяться. Она уставилась на Зубова испуганным взглядом.
— Батюшки, так это Иван Федорович вернулся!
— Вернулся! — не стал спорить сыщик.
Он освободил Киру и ее брата, а из куска веревки смастерил наручники для державшегося за ушибленную руку историка.
— Спасибо, — поблагодарила девушка.
Вместо ответа сыщик протянул ей фляжку с водой. Кира улыбнулась. Открутила крышку, хотела выпить, но резко одернула голову: вода была протухшей и сильно воняла болотом.
Приблизившись к инвалиду, сыщик тоже связал ему руки и с интересом изучил современные протезы.
Полный ненависти взгляд уставился на Зубова. Но тот не обратил на это никакого внимания.
Осмотрев присутствующих, сыщик отошел в сторону, присел на землю и, прищурившись, посмотрел на пробивающееся сквозь густые облака солнце.
— Хорошо.
— Чего ж хорошего? — процедила сквозь зубы Ульяна. — Как страдали, так и будем страдать. А тябе хоть бы хны!
— Неужто жить надоело? — уточнил у нее Зубов. — Поверь, на том свете все серо да уныло.
— Не твоя забота, мне, может, и серь по нраву! — скривилась старуха.
Иван Федорович улыбнулся:
— А мне вот надоело быть мертвым. Плохо было. А теперь вот хорошо, словно жара спала и прохлада.
— Все одно гнить тебе в могиле! — предупредила Ульяна.
— Может и так, — согласился Зубов. — Только пока-то я жив.
— Освободи меня! — внезапно раздался осипший голос Игоря.
Зубов обернулся, наградил парня строгим взглядом и покачал головой.
— Освободить убийцу, увольте, такой дурью не занимаюсь. Да и вам рыпаться не советую, юноша. Стрелять буду без предупреждения, таковы правила.
— Да пошел ты! — выдавил из себя Игорь.
— Опять изволите сквернословить. Помяните мое слово, типун на языке вскочит за такие вольности, намучаетесь.
— На х… иди со своими нравоучениями! Откуда ты такой только нарисовался⁈
— Да там я был, а теперь вот здесь. Очень давно уже здесь.
Игорь недоверчиво уставился на сыщика:
— Что значит «давно»?
— Лет сто двадцать, не меньше, — ответила за Зубова старуха.
Историк посмотрел сначала на старуху, потом на сыщика и, изобразив глупую улыбку, покачал головой:
— Да хорош, вы чё, прикалываетесь⁈
Но вместо ответа последовал вопрос от человека в пыльном сюртуке.
— Вы верите в Бога?
Губы Игоря растянулись в подобии ухмылки. Зубов посчитал это ответом и коротко кивнул:
— Понимаю, трудно верить в то, что не видел собственными глазами. Так бывает, до тех пор, пока не умрешь! — Вздрогнув, историк побледнел. — Но я помогу вам поверить! Сейчас сами убедитесь!
Резко встав на ноги, Зубов развернулся, перекрестился три раза и направил пистолет на бабку Ульяну. Старуха даже не успела удивиться, когда прозвучал выстрел, затем пистолет уставился на Кышку — и раздался еще один. Третьим должен был быть Игорь, но Зубов так и не нажал на спусковой крючок. Задрожав всем телом, историк испуганно закрыл глаза. Было видно, как на его висках выступил пот. Напряжение росло.
Резко сунув пистолет за пазуху, Зубов мгновенно приблизился к Игорю и, достав нож, разрезал веревку.
— Нет на вас клейма, — прошептал сыщик.
— Чего? — не понял Игорь.
— Бегите, говорю!
Кира вздрогнула и кинулась к брату, чтобы поднять обессилевшего Ника. Тот медленно встал на ноги. Она поднырнула под его руку. Игорь поддержал байкера с другой стороны. В последний момент Кира обернулась, встретившись взглядом с сыщиком, который протянул ей несколько исписанных убористым почерком листков.
— Бегите! И никогда не возвращайтесь в Шушмор! Слышите? Никогда!
Уходили они очень быстро. А Зубов смотрел им вслед, затаив дыхание, — его била мелкая дрожь, он предчувствовал, что, наконец, поставит точку в своем последнем расследовании.
Оставшись один, Зубов вернулся обратно к Урочищу. Прошел мимо старухи. Остановился и посмотрел на изменившуюся бабку Ульяну: на вид лет сто, маленькая, сгорбленная, один глаз застилает бельмо, пергаментная кожа, беззубый рот. Видать, и впрямь она ведьмой была. Это только в сказках да страшилках старухи в молодых дев обращаются, а в жизни оно вон как, годков двадцать-тридцать скинул с плеч, и то хорошо.
Немного помедлив, сыщик подошел к медному циферблату.
Стрелки медленно вращались