Среди мужчин раздались довольно оживленные аплодисменты, и тут дверь в библиотеку распахнулась настежь.
— Элизабет Уитморленд! — донесся до нее голос пожилой дамы. — Ты опять играешь в шахматы?
Леди Элизабет сначала испугалась, встревожив Кристофера, а потом ее губы тронула медленная улыбка, и, не отрывая глаз от доски, она откликнулась:
— Да, мама.
Хм. Мать, судя по всему, обыскалась ее. У него возникло ощущение, что их игра завершилась, и это было по-настоящему досадно, потому что Кристофер не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так удачно проводил время на балу для сливок общества. Обычно его интересовало нечто совершенно особенное, но сегодня во время шахматной партии с леди Элизабет он по-настоящему понравился самому себе. И это было так ново для него!
Они оказались плохими гостями на свадебном торжестве, затеяв такую долгую игру, и теперь им овладело чувство вины из-за того, что он надолго задержал и отвлек сестру невесты от празднества. Из соображения приличий Кристофер был готов предложить оставить партию и закончить в другой вечер. Кроме того, ему претила сама мысль нанести ей поражение в присутствии стольких людей. Это могло бы ее унизить.
Но Кристофер не успел еще произнести ни слова, как толпа раздвинулась и пропустила вперед вдовствующую маркизу Уитморленд. Та стремительно подошла к их столу и, подбоченившись, требовательно заговорила с дочерью:
— И чем, по-твоему, ты занимаешься? Это свадебный бал твоей сестры.
Элизабет поджала губы и продемонстрировала лишь толику упрямства, но Кристофер по загоревшимся огонькам в ее глазах понял, что она ни о чем не жалела.
— Не беспокойся, мамочка, — громко объявила она, — мы почти закончили.
Кристофер нахмурился: до этого «почти» было еще ой как далеко. Ему потребовалась четверть часа, чтобы решиться на последний ход, и он не сомневался, что на ответный ей потребуется времени ничуть не меньше.
— Если ты сейчас же не вернешься наверх, последствия тебе не понравятся, — заявила леди Уитморленд, развернулась и двинулась прочь.
— Мама, подожди минутку! — радостно воскликнула леди Элизабет. — Я иду с тобой. — Потом, прищурившись, она взглянула на доску, коротким движением двинула фигуру, поставив шах его королю, и объявила: — Шах и мат!
Сложив руки перед собой и невинно захлопав глазами, она посмотрела на Сент-Клера с веселой и в то же время самодовольной улыбкой.
Кристофер опустил взгляд на доску, и удивлению его не было предела: позиция оказалась разгромной. Минуты проходили, но вне зависимости от того, как долго он смотрел, результат оставался неизменным. Каким-то образом леди Элизабет удалось внушить ему фальшивое чувство уверенности, и он, как идиот, передвинул короля и подставил под удар. Он понимал это лучше других, но не мог поверить, что она выиграла. Как это вообще возможно? Испытав минутную слабость, Кристофер стиснул зубы: надо было признавать очевидное — и, наконец, согласился:
— Вы выиграли, миледи.
Потом он поклонился ей, и женская половина присутствующих взорвалась ликующими возгласами, в то время как мужская — застонала. Когда деньги перешли из рук в руки, Кристофер поднял глаза и вгляделся в юную леди, которая только что совершила немыслимое — разгромила его в шахматы.
Он так и не смог поверить в случившееся: из легких словно выбило весь воздух, и тем не менее он смотрел на нее не только с уважением, но и… с восхищением. Господи, она сделала это! И отчасти потому, что обратила против него его же заносчивость и самоуверенность.
Леди Элизабет встала, и Кристофер на нетвердых ногах поднялся вслед за ней. Она шагнула вперед и, наклонилась к нему, словно хотела забрать перчатки и книгу с дальнего конца стола, а на самом деле — чтобы шепнуть на ухо:
— Я же просила называть меня Лиз. Кажется, вам пора начать ухаживать за мной, — сказала она в довершение.
Ее улыбка была такой довольной, что его чуть не вывернуло от злости наизнанку.
Натянув перчатки и сунув книгу под мышку, Элизабет выпрямилась и заговорила громко, чтобы все услышали:
— Благодарю вас за приятную игру, лорд Сент-Клер. Возможно, мы как-нибудь сыграем еще. Доброго вечера.
Кристофер видел, как она уходит, и ощущал не только разочарование, зависть, но и уважение. При этом он честно не мог бы сказать, что тревожило его больше всего: то, что его одолела в шахматах дебютантка, подпиравшая стены на балах, или то, что от ее теплого дыхания возле его уха у него в паху все затвердело.
Глава 3
Лондон, апрель 1815 года. Городской особняк Кранберри
Прошло уже восемь месяцев с той злополучной шахматной партии, в которой Элизабет завоевала себе свободу, поэтому у нее было прекрасное настроение в момент открытия первого бала нового сезона. Конечно, наутро после свадебного торжества Джессики у нее возникли кое-какие сложности, когда мать устроила ей нагоняй за то, что провела так много времени в библиотеке за шахматами с маркизом Сент-Клером.
По ее словам, Элизабет устроила спектакль, о котором потом в разделе светской хроники много писали лондонские газеты. В конце концов, ведь не каждый день неисправимая пристеночница и неуловимый маркиз, известный своим распутством, вызывают переполох на светском вечере, устроив сражение за шахматной доской. История приобрела откровенно скандалезный оттенок из-за того, что победу одержала Элизабет. Лишь с окончанием сезона, когда бомонд разъехался, оставив Лондон ради загородных поместий, суматоха улеглась.
Со своей стороны, Лиз ни о чем не пожалела. Победа над Сент-Клером вознесла ее на такую высоту, что ни обвинительные речи матери, ни сплетни ничуть не задевали. Заключение пари с лордом Сент-Клером — один из самых обдуманных поступков, которые Элизабет когда-либо совершала, поэтому последние восемь месяцев она провела в блаженном спокойствии, наслаждаясь красотами осени и зимы. Ей не нужно было переживать из-за того, что мать начнет, как обычно, изводить ее напоминаниями о необходимости обзавестись поклонником, как только начнется сезон. Лорд Сент-Клер будет изображать ее воздыхателя, а это означало, что она вольна поступать так, как ей захочется, и этот сезон для нее станет самым свободным.
Разумеется, все эти восемь месяцев они с Сент-Клером не виделись, за исключением свадьбы Джастина и Медлин в октябре в семейном загородном поместье Уитморлендов. В бальном зале она стояла среди знакомых дам, и он подошел поздороваться. Он стал еще привлекательнее, до такой степени, что у нее даже во рту пересохло.