Сперва нужно добиться того, чтобы турки убрали свой флот из Чёрного моря. А уже потом лихим наскоком можно пробовать брать и Константинополь. В чём я уверен, так это в том, что если моя дивизия прорвётся к городу, то в уличных боях мы точно одолеем турок. Но к городу ещё прорваться нужно.
Я хотел провести операцию, но были те, кто вредил моим планам. Так что пришлось кое-кому накрутить хвост, прежде чем отправиться в поход на Измаил.
Эта операция точно войдет в историю и России, да и всемирную, военную. Вот только тут есть варианты: или с меня и России смеяться будут, что так бездарно загубил людей; или восхищаться, гадая, сколько в этом деле было расчета, а сколько чистого везения.
Так и я не знаю пропорций. Так что… Встречай нас, Измаил — город русской боевой славы!
Глава 2
Морскую болезнь вызывают у меня люди, а не море. Но, боюсь, наука ещё не нашла лекарства от этого недуга.
А. Энштейн
Хаджибей
20–21 мая 1736 года
Два года я в этом времени! Вот это да! Кажется — вот он, день, неделя. Вот они — поступки, действия. Но… оно не кажется, что все произошло, словно бы вдруг. Живешь в этом постоянном беге, а оглянешься, так горы свернул. Как?
На самом деле, у меня есть объяснения. Приведу пример, в прошлой жизни у меня был знакомый. Так… прожигал жизнь, перебивался заработками. А потом эмигрировал в одну англо-саксонскую страну. И… На трех работах работал. Говорил мне, что если бы так пахал на Родине, то богатым был бы и жил, может еще лучше, чем на чужбине. Проснулась у человека целеустремленность.
Может и у меня так? Или же я, столетний старик, уцепился за шанс зубами, как иным не под силу? Ложь, что старики жить не хотят. Очень хотят, с каждым годом все больше. Только признаваться не будут. Нет смысла, ибо все там окажемся. Получается, что не все, и что «ТАМ» это не конец.
За два года многое сделано. Но… Предстоит сделать еще больше.
— Господин генерал-аншеф…
Я посмотрел на того, кто нарушил ход моих мыслей. Адъютант.
— Что там? Собрались на Совет?
— Так точно!
Я встал с мягкого кресла, поправил свой мундир, сшитый, между прочим уже тут, в Одессе, отправился в соседнюю комнату. Три раза в неделю, если ничего важного не происходит, мы и собирались на Совет. Сегодня совещание экстренное. Наконец-то прибыл один негодяй. Вице адмирал, командующий Черноморским флотом, Петр Петрович Бредаль.
— Я благодарю вас, господин Бредаль, за то, что вы всё-таки нашли время и прибыли ко мне, — с издевкой в голосе, сказал я вице-адмиралу, командующему Черноморским флотом. — Попрошу для меня и для всех присутствующих прояснить обстоятельства, в коих пребывает флот.
На самом деле я был необычайно зол на этого человека. Бредаль просто игнорировал меня, нашёл время мериться «харизмами». Мне же сообщали, что он говорил, когда читал мои послания. Мол, если генерал-лейтенанту Норову нужно, то он сам должен взять, да прибыть для разговора с Бредалем. Мало того, так он ещё и не отпускал от себя моего знакомого Петра Дефремери, капитана того фрегата, который я когда-то спас от позора, не дав захватить его французам.
Это определённо непонятное для меня противостояние между флотскими и армейскими бесило донельзя. Так что, когда мне сообщили, почему именно Бредаль отписался, что сильно занят и не может прибыть ко мне на встречу, я тут же послал вестового, чтобы сообщили этому вице-адмиралу, кто именно «папа в доме».
И как только он узнал, что я без пяти минут канцлер, а ещё и генерал-аншев (хотя в письме это было указано), — тут же прибыл весь Черноморский флот к Хаджибею. Прибыл, поможет сделать то, что мне нужно. Но… Что-то мне кажется, что не тянет Петр Петрович быть командующим, несомненно в будущем, славного флота на Черном море. А даст Бог, так и Средиземного.
Флот — как много в этом слове для сердца русского… непонятного. Вроде бы Россия и морская держава, однако после Петра I флоту уделяется столь мало внимания, что его в расчёт не берёт практически никто. Морским офицерам, конечно же, это не нравится, и они стараются держать фасон.
К чести усопшей императрицы Анны Иоанновны нужно сказать, что, конечно же, флот при ней начал хоть как-то преображаться. Теперь же, если можно так выразиться, при мне, рассчитываю, что флот получит новый виток своего развития.
Но как развивать флот, если он весь сконцентрирован сейчас в Балтийском море? И хоть там есть небольшие успехи. Пришли сведения, что Архангельская эскадра смогла пройти, во многом благодаря датчанам, через Датские проливы и соединилась с остальным Балтийским флотом.
Уж не знаю, — в это я не лезу, — будет ли принято решение дать генеральное морское сражение шведам? Но, судя по всему, его не избежать. Впрочем, своё мнение генерал-адмиралу Головину я высказал, а там пусть поступает как хочет. Ему явно виднее.
— Морского сражения шведам давать никак нельзя. Победы русского оружия в войне с турками на земле сделают свободный проход для торговых кораблей иных держав, и лучше всего морское сражение давать тогда, когда русские войска будут в Стокгольме, — заявил тогда я.
Специально я Головина не посещал, просто не было на это никакого времени. Мы смогли с ним перекинуться парой слов на приёме у Елизаветы Петровны, когда была зачитана внешнеполитическая доктрина Российской империи.
— Я жду доклада! — настаивал я, не выдерживая, пока Бредаль перестанет перекладывать одну бумажку к другой.
Педант, мля.
— Черноморский флот, а скорее всё же эскадра, состоит из следующих кораблей… — начал зачитывать на почти родном для себя датском языке состояние дел вице-адмирал Бредаль.
Он норвежец. Знает больше датский. При этом, уже скоро будет сорок лет, как он служит в России. Говорит по-русски. Но так, что лучше молчать. Это что? Повальная неспособность иностранцев выучить русский язык?
Нет, всё-таки с этим надо что-то делать. Почему русские офицеры, вернее, различные немцы на русской службе, могут не знать ни одного слова на языке той державы, которой служат? Ну это же явно непорядок.
Даже представить себе не могу, если русский офицер пойдёт служить, например, куда-нибудь во Францию и не будет знать там языка. Разве его