Между тем, ситуация с Черноморским флотом не такая уж и плачевная.
— На данный момент удалось собрать сорок две галеры. Они укомплектованы, гребцы есть, недостаёт только абордажных команд. Также в Черноморском флоте на данный момент два линейных корабля. С Каспийской флотилии были переброшены матросы и ряд офицеров, которые сейчас осваивают службу на новом месте. Полностью исправны и частично укомплектованы ещё три фрегата, два брига, три шнявы— доложил Бредаль.
Я ждал, когда он уточнит, кто же ему помог укомплектовать команды нашими матросами, кто нашёл деньги, кто оплатил ремонт кораблей — пусть срочный, быстрый, но всё же стоящий немалого количества серебра.
Нет, молчал. Конечно же, всё это делалось с моей подачи, так как распоряжался вице-адмирал теми финансами, которые были подведомственны мне. Но все же Артемий Петрович Волынский — этот человек включился в проблему и стал ее решать.
Это он додумался сделать такие условия для найма матросов, что даже крымские торговцы откликнулись на зов и направили своих моряков. Волынский соблазнил экономическими и налоговыми послаблениями тех купцов, которые будут, так сказать, проявлять себя патриотами новой родины. Ну а что может быть более патриотичным, чем служить в вооружённых силах или во флоте страны?
В целом хорошо Артемий Петрович развернулся. Действительно грамотный исполнитель. Да и не только исполняет. Очень здравые инициативы исходят от Волынского. Пускай пока поработает в Крыму, потом мы посмотрим: может быть, такое деятельное управление понадобится и в правительстве.
Если два главных порока Артемия Петровича будут изведены или забыты, то, конечно же, я этого человека буду продвигать дальше по карьерной лестнице. А пороки такие: воровство и жажда власти. Может, достаточно суровое пребывание в Петропавловской крепости немного вразумило, заставило Волынского пересмотреть жизненные приоритеты.
— Сколько из галер шестнадцативёсельные? — спросил я на немецком языке, который оказался для нас обоих знакомым.
— Восемнадцать, — быстро ответил мне Бредаль.
Ну, хотя бы хорошо изучил матчасть, раз знает, какие именно корабли в его распоряжении. Может быть, я несколько предвзято отношусь к Петру Петровичу. Если посмотреть со стороны на то, что я предлагаю делать, то опытный, а самое главное — осторожный, морской офицер, будет против такого риска.
— Восемнадцать шестнадцативесельных галер мне мало. Я предполагаю отправить под Измаил речным путём сразу семь тысяч солдат и офицеров, да ещё и артиллерийские орудия. Только для орудий мне понадобятся две галеры, — вслух размышлял я.
В целом же шестнадцативёсельные галеры вмещали в себя максимально до ста пятидесяти солдат. Допустим, даже если бы сами солдаты гребли, хотя этого позволять никак нельзя, то всё равно мало.
— Пройдут ли по Дунаю тридцатидвухвёсельные галеры? — спросил я, и на этот вопрос ответа не было.
Я же общался со знакомым мне греком, которого и хотел взять лоцманом, чтобы он указывал передовой галере, как правильно идти по Дунаю. В своём устье река, конечно, широкая. Измаил здесь находится достаточно недалеко от устья, и если идти на вёслах и быстро, то переход может составить не больше дня.
Дело в том, что если шестнадцативёсельные галеры имели осадку чуть больше метра, то уже тридцатидвухвёсельные — чуть больше двух метров. И быть полностью уверенным в том, что по всему Дунаю будет такая глубина, я бы не стал.
Алексис Дамионис, грек, торговый партнер моего деда, а сейчас и мой, говорил о том, что за примерно пятнадцать вёрст до Измаила и недалеко от него можно сказать, что были броды, ну или многие мели. И хуже всего, если мы пойдём на Измаил и посадим корабли на брюхо. Получится, что ни туда ни сюда. Придётся оставаться на месте или вызывать кого-то, чтобы нас забрал. Но кого? Только что самих турок! Позору не оберёмся.
— Хорошо. Пойдут два брига, две шнявы, все шестнадцативёсельные галеры, пять двенадцативёсельных, — всё-таки я принял решение.
План мне нравился практически во всём, кроме того момента, что нам рискованно идти рекой на крупных кораблях. Осадка самого тяжелого нашего корабля, который войдет в Дунай — два метра.
— Не зря сами турки редко входят большими галерами в Дунай. Там пройти можно везде, но знать нужно десять, может больше поворотов, — сказал Алексис Дамионис.
Вот почему он знает русский язык? Уже выучил?
— Господин Дефремери, вам следует плотно поговорить с господином Дамионисом. Мы поведете бриги и шнявы. Прочертите карту и все запомните, вдруг отстанете от колоны. Все же у вас парус, а галеры будут идти быстро, — сказал я.
Француз Дефремери только кивнул головой. Не зазнается, но и не тушуется в моем присутствии. А ведь я могу вспомнить некоторые особенности нашего с ним общения. Были нелицеприятные моменты. Но… кто старое помянет, тому и глаз вон? Не всегда такое правило действует, но чаще все же, да.
— У самого Измаила должно находиться не менее чем пять галер, — сообщал вводные уже я. — В устье раз в три дня входят по три галеры. Потом они выгружаются, уходят в Варну. Мы пойдем в то время, как они уже разгрузятся и должны будут уйти. Пойдем по турецким флагом.
— Турки могут затопить свои галеры, перекрыть нам фарватер, — сказал Бредаль.
— Могут, но не успеют это сделать, — возразил я.
Потом встал со своего стула. Поднялись и все офицеры. Алексис замешкался, но повторил движения остальных.
— Всем ли понятны их задачи? — спросил я в конце Военного Совета.
Молчание было мне ответом. Но я знал, по крайней мере, армейские: если им что-то непонятно, то обязательно спросят. Операция была проработана мною вплоть до каждых десяти минут, а острая её фаза — так и вовсе поминутно. Это опасно, это сложно — добиться такого взаимодействия подразделений. Вот только в этом и есть наше преимущество.
Следующие четыре дня, которые понадобились, чтобы завершить все необходимые приготовления, удалось шесть раз провести учения, хотя и раньше мои солдаты не переставали впитывать специфику десантных операций и штурмовых действий. Ну а после…
Мы учились выпрыгивать из галер, взбираться мокрыми в гору. Еще и еще отрабатывали взаимодействие троек. Это когда два стрелка отрабатывают издали, а один боец страхует и охраняет. Я привез из Петербурга сто револьверов, так что десант оснащен, как никто в мире.
Отрабатывали и штурмовики. Они работали десятками и там все было сложнее. Но неизменно был стрелок, два бойца с револьверами. Отдельно работали «глазники». Уж не знаю, почему и кто так обозвал стрелков, которые работают с оптическими прицелами, но… глазники. И задачи у них будут, конечно же связанные с поддержкой штурмовых действий.
А после наступило время отправляться.