— Второй этаж — сердце хирургии, операционные. Восемь специализированных операционных блоков. За общую координацию работы хирургических бригад и торакальную хирургию отвечает Александр Николаевич Бакулев. — Бакулев, известный своей смелостью, поднял руку в знак приветствия. — Абдоминальную хирургию курирует Пётр Андреевич Куприянов. Там же, на втором, ЦСО и отделение переливания крови. Без второго этажа всё остальное бессмысленно.
— Третий и четвёртый этажи — хирургические отделения для тяжёлых ранений. Торакальное, сосудистое, абдоминальное, отделение гнойной хирургии. За общее руководство хирургическим корпусом и самые сложные случаи отвечает Сергей Сергеевич Юдин. — Юдин громко покашлял, но в его глазах читалось удовлетворение. Система была выстроена логично.
— Пятый этаж — ожоговое и нейрохирургическое отделения. Василий Васильевич, это ваш плацдарм. — Крамер кивнул. — А заведующий первого ожогового отделения в союзе, Иустин Ивлианович Джанелидзе, — еще один кивок. — Шестой этаж — травматология и общая хирургия. Сергей Сергеевич также курирует это направление. Там же идут плановые операции для гражданского населения. Война войной, но аппендициты и холециститы никуда не делись.
По залу пробежал сдержанный смех. Это был горький, но необходимый юмор.
— Седьмой этаж — педиатрия, терапия, психиатрия и вспомогательные службы. За педиатрию и психиатрию отвечает Груня Яковлевна Сухарева. — Сухарева, женщина с умными, спокойными глазами, чуть склонила голову. — Сейчас у нас там уже двадцать детей, и будут больные с душевными травмами.
Катя перевела дух и перевела указку на верхние этажи.
— С восьмого по двенадцатый — научно-исследовательский блок. Наша надежда на будущее и наш главный стратегический ресурс. Восьмой этаж — лаборатория антибиотиков. Зинаида Виссарионовна Ермольева, вы — наша главная по антибиотикам и новым штаммам. — Ермольева уверенно кивнула. — Девятый этаж — лаборатория синтетической химии под руководством Михаила Анатольевича Баженова и лаборатория фармакологии Сергея Викторовича Аничкова. — Миша, погружённый в свои мысли, вздрогнул, услышав своё имя. — Десятый этаж — витаминология (Арсений Павлович Ковалёв) и лаборатория патофизиологии Александра Александровича Богомольца. Одиннадцатый этаж — микробиология и разработка вакцин, это царство Алексея Васильевича Пшеничного, и лаборатория тканевой терапии Владимира Петровича Филатова. Двенадцатый этаж — гигиена и радиология Августа Андреевича Летавета и паразитология Петра Григорьевича Сергиева.
Лев наблюдал, как новые сотрудники — Пшеничнов, Летавет, Сергиев — слышат свои имена и понимают, что они не просто винтики, а ключевые стратегические руководители.
— И, наконец, с тринадцатого по шестнадцатый этажи — администрация, образование и архив. Тринадцатый — кабинеты руководства. Четырнадцатый — библиотека. Пятнадцатый — учебные аудитории, где мы будем готовить свои кадры. И этот зал, шестнадцатый этаж, — наш штаб и мой кабинет, правее этого зала.
Катя опустила указку.
— Важно помнить: на каждом этаже, в каждом отделении, остаются свободные, неосвоенные помещения. Это наш резерв, место для роста. Сегодня мы используем мощности на 60–70 %. Наша задача — довести их до ста, потому что война, вероятно, будет долгой. Вопросы по структуре?
В зале на секунду повисла тишина, а затем зал взорвался аплодисментами. Это были не аплодисменты одобрения, а аплодисменты осознания. Осознания масштаба, мощи и ответственности. Они увидели не просто здание, а тщательно спроектированную машину, механизм спасения, где у каждого была своя, жизненно важная роль.
Лев дал собравшимся несколько секунд, чтобы осознать услышанное, прежде чем снова взять слово.
— Екатерина прекрасно обрисовала нашу структуру. Но «Ковчег» — это не только стены и отделы. Это, в первую очередь, люди. И я хочу, чтобы все понимали, кто за что отвечает в этом общем деле. Некоторые ключевые имена уже прозвучали, но я дополню картину.
Он обвёл взглядом зал, встречаясь глазами с каждым из тех, о ком ещё не сказали.
— Начну с научного блока. Дмитрий Аркадьевич Жданов, — Лев кивнул в сторону профессора, сидевшего рядом с Ермольевой. — Возглавляет отдел экспериментальной морфологии на десятом этаже и, по совместительству, является научным руководителем всего «Ковчега». Его работы по лимфатической системе — это фундамент, на котором мы строим будущее медицины. И именно Дмитрий Аркадьевич координирует все исследовательские программы между этажами.
Жданов сдержанно кивнул, его умные, проницательные глаза за стёклами очков внимательно изучали собравшихся.
— Рядом с Зинаидой Виссарионовной по антибиотикам неразрывно работает наше фармацевтическое направление. Исаак Яковлевич Постовский, — Лев указал на худощавого человека с усталым, но напряжённым лицом. — Он курирует всё направление сульфаниламидов. Его «Норсульфазол» уже пошёл в серию и будет спасением для тысяч раненых, пока мы масштабируем производство пенициллина. Его лаборатория — на девятом этаже, в тесном контакте с Михаилом Анатольевичем.
Постовский поднял руку, коротко поклонившись.
— Не могу не отметить нашего гения химического синтеза, — Лев позволил себе лёгкую улыбку, глядя на Простакова, который сидел, сгорбившись над блокнотом, что-то яростно чертя. — Николай Сергеевич Простаков. Его отдел на девятом этаже подарил нам уже «Промедол» и «Ибупрофен». Сейчас он бьётся над противосудорожными и новыми формулами обезболивающих. И, я знаю, скоро мы получим от него новые прорывные результаты.
Простаков даже не поднял головы, только пробормотал что-то невнятное вроде «…нужно увеличить выход на третьей стадии…», чем вызвал сдержанные улыбки у соседей.
— От химии — к самой смелой хирургии. Юрий Юрьевич Вороной, — Лев посмотрел на человека с аскетичным, одухотворённым лицом, сидевшего чуть в стороне. — Он и его небольшая группа на шестом этаже — это наш прорыв в будущее, трансплантология. Технологии пересадки органов, которые сегодня кажутся фантастикой, завтра станут стандартом. Его работа с почкой спасла Булгакова. Сейчас мы закладываем фундамент для этого «завтра».
Вороной склонил голову, его пальцы нервно перебирали чётки. Он был человеком не слов, а действий.
— И, конечно, наш тыл, — Лев перевёл взгляд на Сашку. — Александр Михайлович Морозов. Мой заместитель по общим вопросам, коммуникации, снабжению и координации всей этой махины. Если в «Ковчеге» что-то работает, от лифтов до поставки реактивов, — это его заслуга. И если что-то не работает, — Лев чуть усмехнулся, — я тоже знаю, к кому идти.
Зал снова мягко засмеялся. Сашка покраснел, но счастливо улыбнулся, поймав взгляд Льва.
— Я назвал лишь часть имён, — заключил Лев, и его голос вновь стал твёрдым и собранным. — Но за каждым из них — отдел, лаборатория, группа преданных специалистов. Мы собрали здесь лучших, и теперь эта сила должна быть направлена на решение двух ключевых задач: кадров и ресурсов. Переходим к ним.
Обсуждение стало ещё более предметным. Теперь, когда каждый присутствующий, от светила до заведующего небольшим отделением, видел себя частью единого, могучего организма, разговор приобрёл качественно новую глубину. Предложения сыпались одно за другим.
— По полиглюкину, — подхватил инициативу Миша Баженов, — упрощённый синтез возможен. Но мне нужны люди, хотя бы десять человек с химическим образованием. И доступ к большому автоклаву.
— Я даю тебе пятнадцать