— Семён Захарович, ты мне срочно нужен. Приезжай. И обязательно с данными по цементу в стране в целом. По производству, по запасам, по распределению. А также где по мнению профильных специалистов можно начинать строительство новых цементных заводов.
Цемент сейчас был одним из стратегических материалов. Его производство к сорок третьему году упало больше чем в пять раз. Большинство заводов остались на оккупированной территории, на Украине и в Новороссийске. Эвакуировать их не успели. Да и невозможно было эвакуировать цементные печи. И сейчас предложенное строительство нового завода было как нельзя кстати.
Маленков положил трубку, не дожидаясь ответа Гинзбурга. Он был уверен, что его распоряжение будет выполнено. Когда звонил член ГКО, вопросов не возникало. Все понимали, насколько это срочно и важно.
Почти тут же зашёл секретарь и доложил:
— Товарищ Маленков, телефонограмма из Горького.
«Не поймёшь его, когда товарищ Маленков, когда Георгий Максимилианович», — подумал Маленков, усмехнувшись. Взял протянутый ему бланк и быстро пробежал глазами по строчкам.
На вечер шестого апреля в Горьком сделано двадцать семь протезов. Двенадцать с использованием дюралюминия и пятнадцать стальных. Технологии можно считать отработанными. Проблема только в одном. Обеспечение сырьём, дюралюминием и сталью. Но это уже вопрос организации, а не самой конструкции.
Маленков кивнул сам себе. Значит, Хабаров умеет не только изобретать, но и доводить дело до конца. Это дорогого стоило. Идей много, а вот людей, способных их реализовать, всегда не хватало.
Кабинеты руководства Государственного комитета обороны СССР находились в Сенатском дворце Кремля, корпусе № 1. Огромный сто пятидесятиметровый кабинет Сталина с пятью окнами находился на втором этаже в Особом секторе ЦК ВКП(б). Рядом были кабинеты Берии, Вознесенского, Кагановича, Маленкова и Микояна.
Ворошилов размещался на первом этаже, а Молотов на третьем. Но сейчас, в столь ранний для высшего советского руководства час, все эти кабинеты были ещё пустыми. На рабочих местах был только технический персонал и Маленков. Коридоры были тихими, только где-то вдалеке слышались шаги охраны.
Маленков встал из-за стола и подошёл к окну. Отсюда открывался вид на Кремлёвский сад. Деревья уже начинали зеленеть, весна вступала в свои права, скоро всё зацветёт, и, быть может, скоро закончится эта проклятая война.
Он думал о Сталинграде, о том, каким должен стать этот город. Символом не только войны, но и возрождения, символом того, что страна способна подняться из руин. Проект Хабарова давал такую возможность. Нужно было только принять правильное решение.
За спиной раздался звякнул телефон секретаря. Маленков подошел и поднял трубку.
— Товарищ Маленков. Академик Веснин.
— Зови, — коротко бросил он и опять отошел к окну.
Сзади открылась дверь кабинета и послышались шаги. Маленков обернулся. В дверях стоял Виктор Александрович Веснин. Высокий, седой, с умными внимательными глазами. Он слегка запыхался, видимо, торопился.
— Здравствуйте, Георгий Максимилианович. Вы меня вызывали?
— Здравствуйте, Виктор Александрович. Проходите, садитесь. У меня для вас интересная работа.
Глава 2
Академик Веснин быстро ознакомился с хабаровским проектом и сразу же оценил его масштаб и значимость. Уже после первых страниц он понял, что перед ним не просто инженерное предложение, а настоящий прорыв в области жилищного строительства. Вне всякого сомнения, можно начинать хоть завтра его осуществление в Сталинграде, а после незначительной доработки в любой точке Советского Союза.
Он отлично понимал, что этот неизвестный ему Хабаров Георгий Васильевич сделал то, что оказалось не по силам в 1940 году рабочей группе профильного института его Академии, и что этот проект оставляет далеко позади и свердловских товарищей, и его Академию в целом. Каждая страница проекта демонстрировала глубокое понимание не только технических аспектов панельного домостроения, но и экономической целесообразности предложенных решений. Расчёты были безупречны, чертежи выполнены с профессионализмом, которому позавидовали бы самые опытные специалисты.
Возможно в другие времена он даже попытался бы как-то пусть не зарубить этот проект, но мягко говоря, примазаться к нему. В конце концов, именно его Академия должна была стать флагманом в области жилищного строительства. Но только не сейчас. Идёт страшная война, а Маленков не дурак, и за подобную попытку можно в один момент лишиться всего: положения, власти и даже жизни. И никакие прошлые заслуги не спасут. Веснин слишком хорошо помнит тех, кого на раз-два вычеркнули из жизни за гораздо меньшее, и не посмотрели ни на какие заслуги. Времена нынче такие, что малейшая попытка саботажа или вредительства карается беспощадно и мгновенно.
Поэтому он немного растерянно спросил:
— Вам необходимо моё официальное письменное заключение или будет достаточно устного?
Маленков посмотрел на него внимательно, словно оценивая искренность вопроса, и только потом улыбнулся:
— Конечно письменное. Без официального документа мы не сможем представить это Государственному Комитету Обороны.
Он отлично понял причину растерянности академика. Веснин оказался в непростой ситуации: признать превосходство неизвестного ему человека над всей его Академией было нелегко. Но стерев улыбку, Маленков очень жёстко добавил:
— Заключение мне необходимо как можно скорее и надеюсь вы отлично понимаете, что от этого зависит в том числе и рассмотрение вашей просьбы о возвращении Академии в Москву.
Последние слова прозвучали как холодный душ. Веснин моментально понял всю глубину сказанного. Его судьба, судьба Академии, возможность вернуться из эвакуации в столицу, всё это теперь напрямую зависело от того, насколько быстро и убедительно он напишет положительное заключение.
Маленков вызвал секретаря и распорядился:
— Организуйте товарищу академику рабочее место и обеспечьте его горячим сладким кофе с бутербродами. Пусть ни в чём не нуждается, пока работает.
Академик понял, что почти всесильный член ГКО его отлично понял и сразу как-то по-стариковски, всё-таки шестьдесят один в нынешнее время — это возраст, засеменил следом за секретарём. Ноги стали ватными, в висках застучало, но он попытался заставить себя идти ровно, не показывая слабости. В конце концов, он академик, член высшей научной элиты страны, и должен держать марку даже в столь непростой ситуации.
И только когда он расположился за столом, предоставленным ему для работы, Веснин понял смысл сказанного Маленковым и чуть не закричал от радости. Сердце забилось чаще, руки задрожали от волнения, и он вынужден был сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
Конечно этот Хабаров обскакал их всех на лихом коне, но проект по-любому надо будет дорабатывать, хотя бы адаптировать для других регионов Советского Союза. А для этого нужны кадры, которые есть только в его Академии и институте. И для выполнения этой работы они должны находиться в Москве, а не в Куйбышеве. Значит, возвращение в столицу обеспечено! Веснин взял лист бумаги и начал писать заключение, стараясь