Грэм зло посмотрел на меня и хлопнул дверью.
А я сидел, застыв.
Не все было понятно, но суть я ухватил: Элиас хотел украсть цветок, который Грэм добыл с большим трудом, чтобы продать для лечения того самого яда, который черными прожилками распространялся по его рукам.
Память Элиаса показала мне и многое другое: как он украл у соседки медные монеты, пока она оплакивала умершего мужа; как врал деду в лицо, клянясь, что больше не будет; как смеялся над стариком за его спиной с такими же отбросами, как он сам.
Я сглотнул, чувствуя чужой стыд как свой собственный. Эта эмоция передалась мне настолько сильно, будто я и был Элиасом.
Это сделал он, не я. Это был его выбор, его жизнь.
Теперь всё иначе. Теперь в его теле я.
Вот только для Грэма я внук, который своим поступком обрек его на смерть, испортил ценнейший ингредиент. Он не озвучил, что внук полез воровать цветок, но он это знал.
Чуть пошатываясь я встал, придерживаясь за кровать. Хоть тело и было послушным, сил в нем было маловато.
Я сделал глубокий вдох и тут же заметил странность: воздух был какой-то другой, необычный и от него покалывало в легких и… будто бы немножко восстанавливались силы.
В голове крутилось что-то объясняющее этот феномен, чужая мысль, которую я никак не мог поймать.
«Жива». — выскочило из глубин памяти нужное слово, а за ним и понимание.
Этим словом местные называли энергию, которая наполняла этот мир. Чем-то напомнило понимание древних китайцев, которые для подобного использовали слово Ци. Только в этом мире это была не выдумка, а самая настоящая «субстанция», которой люди научились управлять: накапливать ее в теле, направлять в удары, развивать силу, исцелять раны, разжигать огонь — спектр возможностей был огромен.
Вот только чтобы уметь подобное, человек должен был быть одаренным, а Элиас им не был.
И вот тут крылся ответ на причину воровства Элиаса: он хотел удрать в город, продать цветок, купить дорогущий эликсир пробуждения дара, начать новую жизнь и забыть о том, что был когда-то пустышкой. И ему было абсолютно все равно, что таким поступком он обрекает старика, который с большим трудом достал редкий цветок на гибель. Эгоизм в чистом виде.
Вопросов все еще было много, но я понимал, если дать памяти время, ответы сами всплывут на поверхность.
Ладно, это потом, для начала осмотреться.
Слева от меня, от потолка к постели свисал пучок душистых трав. Я тут же попытался их определить и понял, что травы незнакомы.
Листья сложные, семь на черешке. Стебель квадратный — семейство яснотковых. Мята, базилик… но цвет. Серебристый отлив, будто металлическая пыль. Мозг проделал это визуальное определение сам — это был инстинктивный профессиональный анализ, попытка удержать хоть что-то под контролем.
Ни одного растения из тех, что свисали с потолка я не узнал, кроме Громового Цветка. Вот он приковывал мой взгляд. Еще бы! Виновник моей смерти и смерти Элиаса.
Хотя… если честно, винить кроме самих себя что ему, что мне было некого. Сами полезли, каждый в своем мире.
Немного пройдясь по комнате я шагнул к небольшому оконцу, занавешенному тряпкой и с легким страхом откинул его.
Мне открылся вид на лес. Высоченные деревья вздымались, переплетаясь кронами, а над ними раскинулось дерево-гигант, выше их в десятки раз как небоскреб над одноэтажками. И справа вдалеке было еще одно такое же… И еще…
На мгновение я забыл как дышать.
Я просто не мог себе представить, что дерево может быть настолько огромным. Какие там секвойи! Они и близко не стояли с этим гигантом, с которого вниз сыпалась странная пыльца, сверкающая в солнечных лучах словно жидкое золото.
Через секунду пришло новое понимание: это не пыльца, это жива, просто иногда в солнечных лучах ее можно увидеть невооруженным глазом. А эти огромные деревья, возвышающиеся надо всем — источники живы. Они вытягивают ее из почвы, накапливают, излучают обратно в мир.
Я вцепился в подоконник, чувствуя, как сердце колотится в груди.
За окном был не просто лес, а целая магическая ЭКОСИСТЕМА.
Вот только этот секундный восторг от увиденного нового мира омрачили воспоминания Элиаса о постоянном воровстве, о долгах, о болезни деда, о яде, который жил в его теле. Грэм медленно, но верно умирал и его смерть вопрос времени, причем скорого времени. Элиас в прямом смысле отнял у деда надежду на исцеление своим идиотским поступком.
Идиот!
Я вздохнул и вдруг ощутил теплое, приятное покалывание.
Взгляд упал на собственную ладонь и я понял, что касаюсь одного из растений лежащих на столе. Небольшой корень, похожий на женьшень, но с серебристым отливом. От него будто исходила вибрация, как будто растение… дышало.
Я не отдернул руку, наоборот, прижал ладонь плотнее.
Покалывание усилилось, разлилось по предплечью, поднялось к плечу, нырнуло в грудь. Я вдохнул и воздух вдруг показался гуще, насыщеннее, будто его плотность изменилась. И тут же перед глазами вспыхнули слова:
[Накоплено достаточно живы для активации системы.]
Что за…? — Я непонимающе уставился на эту надпись, думая, что у меня галлюцинации.
Вот только после первой строчки пришли другие, заставившие меня от боли рухнуть на пол. Голову будто пронзили острыми иглами, а перед глазами потемнело:
[СИСТЕМА «ДРЕВО ЖИЗНИ» АКТИВИРОВАНА.]
[АНАЛИЗ ДУШИ: Виктор Корнеев. Возраст на момент смерти: 78 лет. Профессия: ботаник]
Эта штука, эта система знала кто я такой! Знала мое имя, возраст, мою профессию — она знала, что я не Элиас.
[ЗАПУСК ТЕСТА ПРОВЕРКИ СПОСОБНОСТЕЙ И СОВМЕСТИМОСТИ С СИСТЕМОЙ]
Голову будто пронзили острыми иглами. Мир вокруг поплыл, стены хижины растворились, уступая место чему-то темному и влажному.
Я моргнул. Хижины больше не было. Я стоял по колено в черной воде, а навстречу мне, пульсируя, плыли тысячи разноцветных огоньков.
Голос Системы, холодный и безжизненный, прогремел прямо в черепе:
[ЗАДАЧА: СИСТЕМАТИЗАЦИЯ ДАННЫХ. ЗАПОМНИТЕ 2534 ВИДА РАСТЕНИЙ. ВРЕМЯ: 4 ЧАСА.
* провал теста приведет к отторжению системы и поиску нового носителя. единицы живы затраченные на тест будут извлечены. для носителя это будет означать смерть.]
[ОТКАЗ НЕВОЗМОЖЕН.]
Я смотрел на бесконечный поток огней и чувствовал, как внутри всё холодеет. Две с половиной тысячи⁈ За четыре часа⁈
Глава 2
Семьдесят восемь лет жизни научили меня, что паника — это худшее, что может быть в критических для жизни ситуациях.
Да, сейчас на меня всё навалилось одновременно: новый мир, новое тело и непонятная система, однако сейчас нужно сосредоточиться