– Нет, ничего, – вздыхает. – Устала на работе. Какой-то сумасшедший день сегодня был. Чувствую себя выжатым лимоном… А ты как? – поднимает на меня глаза, словно ждёт каких-то определённых слов от меня.
Я вообще ничего не понимаю.
– Да нормально… – отвечаю немного стушёвано. – Тоже не присел толком. То операции, то совещание, то ещё что-то.
– Ты голодный, наверное. Как тебе мой плов, кстати?
– Вкусный, спасибо тебе большое, – язык оказывается быстрее мыслей. Надо было сказать правду, но мне показалось, что из-за неё моя жена лишь сильнее расстроиться. – Твой плов буквально спас мне жизнь.
По губам Анастасии скользит расстроенная усмешка.
– Хорошо, – протягивает она. – Есть будешь? Я наложу…
– Нет-нет, сиди, я сам, – подрываюсь с места и иду к холодильнику.
Из коридора выходит Маша. Её взгляд торжествующе сияет. Что это с ней…
– Пап, смотри! – взмахивает волосами. Сквозь светлое полотно волос снизу виден алый оттенок. – Скрытое окрашивание! Мне Таня помогла!
Настя хмурится. Судя по всему, она не разрешала дочери портить волосы. А Маша пошла матери наперекор. И Белова туда же… С чего она взяла, что ей можно было красить волосы крестнице?
– Красиво, – фыркает Настя. – На нужно было спросить моего разрешения.
– Па-а-ап, – обиженно протягивает Маша. – Ну скажи же, что красиво…
***
Весь вечер я пытался поговорить с Настей, приобнять её, но она… Шипит, как дикая кошка.
Обиделась из-за цветов. Тут я виноват, правда. Дурак, забыл, на какие чёртовы цветы аллергия у моей любимой женщины.
Перед тем, как лечь спать, пытаюсь наклониться к жене, чтобы поцеловать её.
– Кость, – морщится, словно ей неприятны мои действия. – Давай не надо, пожалуйста…
– Настя, я соскучился по тебе, – одной рукой беру жену за талию и притягиваю к себе. Её бедра прижимаются к паху, к которому моментально приливает кровь. – Я очень соскучился, – рычу ей на ушко, но она…
Брыкается.
– Не надо! – цедит она. – Пожалуйста, Костя, блин! Я не хочу!
Убираю руку с талии Анастасии. В паху болезненно ноет, а в памяти опять всплывает фотография Беловой. Ныть начинает ещё сильнее, чёрт…
– Настя, – произношу решительно. – Так нельзя. Я понимаю, что ты устаёшь на работе, но… Ты ведь страдаешь из-за этого. Я ведь вижу…
– Ты предлагаешь мне бросить отделение, которому я отдала десять лет жизни?
– Я предлагаю тебе снизить с себя нагрузку, чтобы спасти семью, которой мы оба отдали шестнадцать лет, – стараюсь говорить спокойно. – Я очень хорошо зарабатываю. При желании ты можешь в принципе не работать!
– Хочешь, чтобы я дома сидела, готовила тебе щи-борщи, таскала их к тебе на работу ,а ты выбрасывал мою еду в мусорку? – вскрикивает Настя.
Чёрт… Она знает про плов, который я выбросил. Твою мать… Как нелепо спалился. Надо было сказать правду!
– Насть, я… Прости. Я не успел убрать его в холодильник. сразу убежал на две тромбоэмболии. За день плов испортился, а я не хотел тебя расстраивать.
– Мог бы не врать, Кость, – устало произносит Настя и отворачивается. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – отвечаю расстроенно и тоже отворачиваюсь. Беру в руки телефон. Одно непрочитанное сообщение.
От Беловой.
В паху ноет. Не думая, открываю сообщение, и вижу фотографию – Таня стоит в пижаме с длинным рукавом. Обнимает эти красные розы и фотографирует себя в зеркало ванной.
Её глаза светятся. На лице – искренняя, счастливая улыбка.
“Кость, хоть эти цветы были не для меня, но мне всё равно очень нравится! Ты такой заботливый мужчина, любая женщина мечтает о таком муже, как ты! Насте с тобой повезло!”
Да уж… Повезло.
Такое чувство, что наша семья катится в тартарары, а я ничего не могу с этим сделать, и лишь подталкиваю её к бездне.
А хочу ли я что-то менять?
***
Утром Настя просыпается и уезжает на работу раньше меня.
Обиделась…
Выпиваю горячий кофе, закидываю в себя какую-то холодную варёную грудку, найденную в холодильнике, и еду в отделение. В коридоре встречаю Таню.
Вокруг нас – ни души.
– Привет. Кость, – Белова смотрит на меня округлёнными глазами. – Ты… Ты как? – приближается ко мне.
– Привет. Нормально. – отвечаю охрипшим голосом.
– Ты выглядишь уставшим, – рука Татьяны ложится на мою грудь. Влажные, пухлые губы девушки приоткрываются. – Какая сильная… Ого…
В следующую секунду происходит что-то невообразимое.
Белова встаёт на цыпочки и целует меня в губы. А я… Отвечаю.
Этот запретный поцелуй длится совсем недолго – несколько секунд. Но мне хватило. В душе взрывается настоящий фейерверк…
– Прости, Костя! – отпрыгивает от меня Таня, накрывая влажный рот рукой. – Я… я не хотела!
Поступаю, как последняя сволочь. Делаю несколько шагов к ней, впечатываю в стену и накрываю её губы своими.
Таня, в отличие от меня, не отвечает. Она начинает колотить по моей стальной груди руками.
– Я не могу, Костя. Ты женат. У меня правило – не встречаться с женатыми. Этот поцелуй – был ошибкой, – смотрит мне в глаза.
А я понимаю, что пропал. Окончательно и бесповоротно.
ГЛАВА 12
ГЛАВА 12
Наши дни
Анастасия
Первое, что я слышу – писк реанимационных приборов. Что это? Где я? Почему… Почему я не чувствую ничего ниже пояса?
Малыш… Мой сынок! Что с ним? почему… Почему я его не чувствую? Ни пиночков, ничего абсолютно!
Я чувствую лишь страх и темноту, поглотившую меня, словно трясина или болото.
Меня прошибает страх. Где я? Что произошло? Силюсь вспомнить, и…
Господи.
Последнее, что я помню – ослепляющие огни автомобильных фар, светящих прямо в лицо и боль, смешанную с животным, дичайшим страхом.
Руки начинают дрожать. Но ноги… Боже мой, я не могу пошевелить и пальцем! Что случилось? Где я, чёрт подери?
Не