Приведенные примеры показывают, с какими большими трудностями, искажением и перестановкой имен приходится считаться при выяснении имен казненных. Некоторые фамилии искажены так, что даже сличение различных списков не всегда дает уверенность в правильном прочтении их.
* * *
Подводя итоги всему предшествующему изложению, можно сказать, что составленный дьяками задним числом список опальных, в зависимости от источников, которые они имели под руками, и обстоятельств многолетних казней сам по себе никоим образом не мог дать сколько-нибудь полного перечня погибших от опал царя Ивана.
Приказный список подвергался в монастырях приспособлению к нуждам и правилам поминания, сокращениям и искажениям, испортившим первоначальный текст приказного списка иногда до неузнаваемости. Наконец, последующие переписчики Синодика внесли со своей стороны описки и ошибки.
Известный французский историк Ланглуа как-то сказал, что историкам-исследователям по необходимости приходится пользоваться такими источниками и материалами, от которых с пренебрежением отвернется всякий исследователь в области так называемых точных наук. Дошедшие до нас списки Синодика опальных – чрезвычайно трудный для исследования и мутный источник, но заменить его нечем, а при тщательном и осторожном исследовании он дает много ценного.
Итоги и выводы
В наиболее полных списках Синодика упоминается 3300 чел. Из них около 2060 чел. показаны числом, безымянно. Несомненно, что большинство этих 2060 чел. принадлежало к низшим слоям населения, на что в Синодике мы находим немало прямых указаний. Мы видим здесь псарей, боярских холопов, «простых людей», баб-ведуний и т. п. Поименно в Синодике записано около 1240 чел., и из них пофамильно расшифровано немногим менее одной трети, т. е. около 400 чел.
Эти 400 чел. в своей массе принадлежат к служилому классу привилегированных землевладельцев. Выяснив при помощи различных источников социальное и служебное положение этой группы казненных, мы видим, что большинство из них принадлежало не к боярству и дворянам в собственном смысле слова, а к рядовым провинциальным «детям боярским», т. е. к низшим слоям класса служилых землевладельцев.
Подводя итоги, можно оказать, что Синодик, представляя далеко не полный перечень казненных, в общем дает верное представление о социальном составе жертв опал царя Ивана. Анализируя этот состав, мы приходим к выводу, что на одного боярина или дворянина приходилось три-четыре рядовых служилых землевладельца, а на одного представителя класса привилегированных служилых землевладельцев приходился десяток лиц из низших слоев населения.
В заключение следует отметить среди опальных царя Ивана большее количество лиц из государственного аппарата того времени. В числе казненных мы находим казначеев, думных и недумных дьяков и несколько десятков московских и новгородских подьячих.
В Синодике записано более 25 дьяков, что составляет около четвертой части всех приказных дьяков того времени. Это дает право сказать, что при царе Иване служба в приказном аппарате была не менее опасным для жизни занятием, чем служба в боярах и других высших чинах правительственной власти.
Очевидно, что пора оставить старый предрассудок, будто опалы и казни царя Ивана были направлены в лице бояр и княжат против крупных феодалов, и что лица из низших слоев населения погибали только случайно, в связи с казнью крупного феодала. Ценность Синодика опальных как исторического источника в том и заключается, что он заставляет нас коренным образом пересмотреть вопрос о том, против кого была направлена опричнина царя Ивана.