– Папа? Но ты… Тебя же…
Полковник Сильва улыбается. Улыбка едкая, словно уголки губ подрезали опасной бритвой.
– Расстреляли? – заканчивает он. – И что с того? Здесь это не имеет значения.
Чудовище с силой бросается на стену. Трещат виноградные лозы, осыпаются листья. Клара пятится.
– Верни ее, Клара, – говорит отец. – Обещай мне.
– Но я не… – Она встряхивает пыльной челкой. – Я не успею. Они слишком далеко, мне их не догнать. И Чудовище…
– Чудовище? – смеется отец. – Ты про моего старого друга? Не бойся, он тебе поможет. Я зову его Южный Почтовый.
Сухие ветви летят на землю. Клара вскрикивает и зажимает рот ладонью. Участок виноградной стены падает, а в образовавшейся дыре Клара видит Чудовище. Вернее – часть его длинного тела: тугие мышцы перекатываются под темно-зеленой шкурой, плоские чешуи переливаются на солнце. Уф-уф… Чудовище вздрагивает на каждом вдохе, тяжело ворочается. Но Клара смотрит лишь на высокую дверь с пыльным окном, вделанную в чешуйчатый бок. Над дверью белой краской выведен номер 14.
– Ты справишься, – говорит отец. – Я верю в тебя.
Он указывает на дверь, и та распахивается, подчиняясь немому приказу, открывая взору тесное купе с жесткими деревянными скамейками. У дальней стенки сидит какой-то человек, пряча лицо в газете. Клара шагает к двери, но останавливается в нерешительности.
– Я не…
– Не бойся. Южный Почтовый доставит тебя куда нужно. Только поспеши.
– Ясно.
Клара забирается в купе, садится на свободную скамейку.
– Только скажи: кого я должна вернуть? Я…
Однако отец молчит. Дверь купе захлопывается. Клара прижимается к горячему стеклу, всматриваясь в стройную фигуру полковника Сильвы. Все еще улыбаясь, тот достает из окровавленного нагрудного кармана дешевую оловянную свистульку, точно такую же он когда-то купил ей на сельской ярмарке. Свист, пронзительный и нервный, заглушает прочие звуки. Первый, второй… На третий сигнал Чудовище дергается. Клара ударяется лбом о стекло и открывает глаза.
Поезд часто запыхтел, набирая обороты. Уф-уф, уф-уф… За пыльным стеклом виднелся пустой перрон в богом забытой деревушке. К путям жались серые домики с красными крышами, чахлые картофельные грядки – и ни одного виноградника в округе.
Клара отвернулась от окна. Она сидела в душном купе второго класса, пропахшем табачным дымом и дешевым одеколоном. И мужским потом. Единственный попутчик уткнулся во вчерашнюю «Суаре». С первой полосы скалился в жабьей ухмылке Президент Республики, грозя кулаком жирному заголовку: «МЫ СПАСЕМ ПОРЯДОК!».
Заметив, что Клара проснулась, попутчик зашуршал газетой и посмотрел на нее поверх очков без дужек. Клара смущенно поправила прилипшую ко лбу челку. Ладони оказались неприятно влажными.
– Дурной сон? – спросил попутчик – без всякого, впрочем, интереса.
Поддев пальцем цепочку на шее, Клара вытащила тонкую оловянную свистульку и сжала в кулаке. Сон? Да… И там, во сне, она должна была что-то сделать, что-то очень важное… Клара глубоко вздохнула.
– Надеюсь, только сон.
Глава 2
С шумом выдохнув облако пара, поезд дернулся и замер, точно испустил дух. Лязгнула вагонная сцепка. Прижавшись к окну, Клара глядела на перрон, по которому, толкаясь, бежали носильщики, спеша перехватить богатеньких пассажиров из первого класса. Тут все просто: кто успел, тому и сливки. Накрапывал дождик, и стекло с противоположной стороны украсила мелкая россыпь блестящих капель. Ну, вот и все, приехала. Добро пожаловать в Столицу.
Клара поправила берет и проверила застежки стоящего на коленях саквояжа. Ее попутчик, не попрощавшись, вышел из купе. Дверь он оставил открытой, и холодный ветер тут же ворвался внутрь, лизнул по щекам колючей моросью дождя, приветствуя ее, словно пес, заждавшийся свою хозяйку. Клара вздрогнула и поморщилась. Гадость какая! И это в середине июня! Но такое уж здесь лето – холодное и мокрое. Она подняла воротник тонкого пальто. В горах она надевала его только зимой, но теперь придется привыкать к другой погоде. Подхватив саквояж, Клара шагнула под мелкий дождь.
И едва успела увернуться от тележки, нагруженной цветными баулами.
– Эй! Эй! Осторожно! Дорогу! – заорал носильщик, но потом смягчился. – Тебе помочь, а, девушка-красавица? Беру недорого.
Он кивком указал на саквояж. Клара замотала головой, сжимая потертую ручку.
– Нет. Я сама. – Не хотелось признаваться, что у нее почти нет денег. Впрочем, носильщик сам догадался.
– А за поцелуй? – подмигнул он, но в этот момент за его спиной прозвучал гневный окрик:
– Эй вы! Не задерживайтесь! За что я деньги плачу?
Как бык сквозь заросли чертополоха, расталкивая людей не столько локтями, сколько внушительным бюстом, через вокзальную толпу пробилась дама в пышном платье и дорогой шляпке с перьями, очевидно, хозяйка баулов. С покатых плеч скалилась злобная горжетка из лисы. Несмотря на прохладную погоду, женщина яростно обмахивалась веером и смотрела по сторонам с таким видом, будто все норовят ее обидеть.
Носильщик пожал плечами и двинулся дальше, разгоняя криками людей на перроне.
– Дорогу! Дорогу! Поберегись!
Дама, однако, задержалась. Смерив Клару взглядом, она поморщилась, словно под нос ей сунули дохлую крысу.
– Совсем обнаглели, – сказала она. – Весь страх растеряли.
– Простите?
Дама не удостоила ее ответом. Задрав подбородок, она удалилась вслед за носильщиком и при этом вся тряслась не то от холода, не то от гнева. Клара только захлопала глазами.
Что-то не так? Может, с дороги она выглядела помятой, да и пальто не новое, потертое, но в целом – ничего особенного. Она видела свое отражение в окне вагона. Женщина же смотрела на нее так, словно, сама того не заметив, Клара превратилась в страшное насекомое. Да и другие пассажиры, проходя мимо, то и дело бросали в ее сторону недобрые взгляды. Неужели настолько заметно, что она не местная? И что с того? Это же Столица, здесь каждый второй – приезжий.
Она глубоко вдохнула холодный туман, пахнущий дымом, угольной пылью, тиной и чем-то кислым. Спокойно, Клара Сильва, спокойно. Держи себя в руках. Ничего такого нет, никто на тебя не косится, всем на тебя наплевать. Просто ты устала с дороги, одна в чужом городе, вся как на иголках. И немудрено: за последнюю неделю ей ни разу не удалось нормально выспаться. Тут и не такое померещится.
Клара едва запомнила эти дни, наполненные поездами, пересадками, незнакомыми станциями, вокзальными буфетами и мутными обрывками снов. Дни, слипшиеся в серую массу, в которой невозможно отличить одно от другого. Но сейчас ее долгое путешествие подошло к концу. Клара нащупала в кармане картонный прямоугольник размером с сигаретную пачку. Осталось совсем немного. Уставившись себе под ноги, чтобы не засекаться на косых взглядах, она зашагала к зданию вокзала.
У высоких