– Псих, – решил кондитер. Однако вид денег произвел на него впечатление. – Торт нужен? Ладно, приходи завтра. Но оплата – вперед.
– Нет! Он мне нужен сейчас, немедленно! Меня вполне устроит тот, что стоит у вас в витрине.
– Ах, этот… – Кондитер почесал подбородок. – Как скажешь. Но должен предупредить, на вкус он не очень.
– Испортился? – расстроился Вильгельм.
– Да нет, – пожал плечами кондитер. – Это муляж, из папье-маше.
Вильгельм выругался. Хорошо, что он не успел его стащить – вышел бы неприятный конфуз.
– А другого у вас нет? Очень надо.
– Другого… – протянул кондитер. – Слушай, приятель, на кой черт тебе торт посреди ночи?
Вильгельм тряхнул головой.
– Я собираюсь сделать предложение одной замечательной девушке.
– Ты ее в «Курятнике», что ли, встретил? Ну, там есть ничего бабенки… Милые цыпочки. Но не стоит этого делать, друг. Жениться на проститутке – дурная затея. Под кайфом оно, конечно, кажется правильным, но потом ты очухаешься, а жалеть будешь всю жизнь.
– Да что вы мелете?! – не выдержал Вильгельм. – Я прошел полгорода, чтобы найти хоть какой-нибудь завалящий тортик! Просто продайте мне его. Любой. Плачу двойную цену.
– У… – сказал кондитер. – Так, значит? Вот что, приятель, тут дело такое. Сейчас я уже тортов почти не делаю. Покупателей на них днем с огнем не сыщешь. Только под заказ.
– То есть у вас нет торта? – Физиономия Вильгельма скисла.
– Я не сказал, что нет. – Кондитер усмехнулся. – Можно сказать, тебе повезло – сегодня у меня как раз был заказ. Он специфический, но раз ты предлагаешь двойную цену…
– Беру, – не раздумывая сказал Вильгельм. – Держите.
Он сунул деньги под нос кондитеру, и тот убрал их в карман фартука. На секунду у Вильгельма мелькнуло подозрение, что он переплатил не в два, а в три-четыре раза больше. Но потом он решил, что нехорошо рыцарю думать о таких мелочах.
– Проходи. Сейчас вынесу твой торт.
Кондитер усмехнулся, как показалось Вильгельму, довольно зловеще. Но что только не померещится в такой вечер? Таинственная лавка в Старом Городе, загадочный продавец, сумерки и отблески фонарей – самое время и место для зловещих усмешек.
– Только побыстрее, – сказал Вильгельм, входя в лавку.
Кроме всего прочего, это было еще и кафе на три столика. Стулья стояли перевернутыми, в полумраке напоминая кладбище с покосившимися надгробиями. Вильгельм замер посреди зала. Высокое зеркало напротив двери странным образом отразило его фигуру, вытянув ее сверху, и укоротив снизу, и превратив его в нелепого великана с длинными обезьяньими руками и короткими ножками карлика. Голова раздулась, как воздушный шар с нарисованной улыбкой и круглыми глазами. Вильгельм поежился. Хорошо, что зеркала всегда врут, иначе бы ему была одна дорога – в Цирк Уродов.
Кондитер вернулся через пару минут. Торт, вернее тортик, он держал двумя руками, как некую святыню или сказочную драгоценность, хотя легко мог положить его на ладонь. Тортик оказался размером не больше блюдца, а взбитых сливок на нем не набралось бы на столовую ложку. Тонкие белые линии по темной глазури складывались в надпись: «Дорогая Оливия! Покойся с миром!».
– Э-э… – Вильгельм сглотнул воздух. – Что это такое?
– Ваш торт, – ответил кондитер. – Забирайте.
– Но здесь написано…
– Ага, – ухмыльнулся кондитер. – Я же говорил: заказ специфический.
Вильгельм кивнул. Специфический – не то слово. Из всех тортов на земле этот был единственный, с которым не стоило делать предложение девушке. Все равно что подарить ей вместо шикарного букета кладбищенский венок.
– Кто такая Оливия? – наконец спросил он.
– Девица из «Курятника». Померла на днях – туберкулез или заразу какую от клиента подцепила. Вот подружки и скинулись ей на поминальный торт, по фринскому обычаю. Но ты не думай – завтра я им другой сделаю, а ты, раз тебе так надо, забирай этот.
Вильгельм крепко задумался. В другой раз он бы отказался сразу же, но сейчас у него, похоже, не было выбора. Раздобыть другой торт не получится, даже если он обойдет весь город: хитрый кондитер забрал у него всю наличность.
– А с надписью можно что-нибудь сделать?
– Можно, – хмыкнул кондитер. – Съесть.
И ничтоже сумняшеся он стер с глазури имя девушки и облизал палец. Вильгельм молча развернулся и вышел из кондитерской, окончательно и бесповоротно уверовав, что мир сошел с ума.
Девица, курившая на пороге «Курятника», окликнула его, как старого знакомого:
– Что, красавчик, уже вернулся? – Она щелчком отбросила горящий окурок. Тот сверкнул в воздухе, как миниатюрная комета с искрящимся хвостом, и погас в луже. – Заходи, согреешься, а то весь продрог. У нас умелые девочки – лучшие цыпочки со всего света. Брюнетки, блондинки, фринки, катлинки, даже сарацинка есть. Все чистые.
– Нет, – замахал руками Вильгельм. – Я спешу. И… Мои соболезнования по поводу Оливии.
– А! – Девица поморщилась, словно ей было неприятно даже упоминание этого имени. – Хорошая была баба, а дура дурой. Говорила же я ей: иди к врачу, – а она все экономила… Для сыночка своего копила, и что нам теперь с ее сыночком делать?
Пока Вильгельм шел до дома, его не покидало чувство, что все идет неправильно. Не так, как должно идти в хорошей истории. И зачем он послушал Адель? Его поход за подарком провалился самым позорным образом. Он был отважным рыцарем, отправившимся на подвиги ради прекрасной дамы, а вышел из них побитой дворнягой. И все, что он сейчас хотел, это чашка горячего чая с рюмочкой бренди и чтобы Сесиль просто обняла его, прижала его голову к груди и успокоила так, как только она умеет. К черту взбитые сливки! Он все равно сделает ей сегодня предложение, пусть у него нет даже самого завалящего подарка.
Когда Вильгельм подходил к дому, то увидел, что в окнах мансарды горит свет. На секунду ему померещился тонкий силуэт, мелькнувший за стеклом. Фантазии, конечно, но он с легкостью представил хрупкую фигурку Сесиль: девушка стоит у окна, обхватив руками плечи, и всматривается в темноту улиц. Она ждет… И этот образ, удивительно светлый и яркий, вновь вернул улыбку на лицо Вильгельма. Когда-нибудь он напишет именно такой ее потрет, и это будет абсолютно реалистичная работа, настоящий прорыв в его творчестве. К чертям глупые игры в Новое Искусство, пора становиться старше. Пора встать на ноги и осознать, наконец, в каком мире он живет. Пора завязывать с глупыми интрижками, завязывать с Адель. Пора остепениться. Пора…
По лестнице он поднялся бегом, перепрыгивая через ступеньки. Он вернулся домой. Прошел полный круг и вернулся. Сердце яростно колотилось в груди – то ли после пробежки на верхний этаж, то ли от волнения.