Згал кивнул и сказал:
— Следите за этим, если решите сразу не убивать. Как прекратит есть мясо, это будет первый дурной знак.
И мне снова стало жутко — от мысли, что рацион Добрана теперь может стать индикатором судьбы Девятикняжья. Дичь какая-то, но с другой стороны, выглядело всё очень даже логично. И от этого ещё более страшно. Николай, судя по его озадаченному виду, тоже пока ещё не до конца смог принять услышанное и сформировать к этому своё отношение.
— Благодарю тебя, достопочтенный Згал и за помощь, и за откровенность, — сказал он. — Думаю, будет лишним говорить, что никто не должен знать о том, что ты смотрел мальчика. И уж тем более, о том, что ты увидел в нём.
— Конечно, Владыка, — ответил чаровник. — Никто не узнает о том, что здесь сегодня происходило. Можешь быть в этом уверен. И в свою очередь разреши поблагодарить тебя за то, что позволяешь мне и моим братьям заниматься любимым делом.
После этих слов достопочтенный Згал поклонился Владыке Севера в пояс и как будто, ещё раз прокрутив в уме весь риск и холодно взвесив возможные последствия, он тихо добавил:
— Убей мальчика, Владыка. Риск не оправдан. Что угодно может случиться, если такого уровня зверослов потеряет контроль над собой и своим разумом. Или, что намного хуже, если он попадёт в руки Старших братьев.
— Надеюсь, в руки Старших братьев он не попадёт, — сказал Николай. — Об этом я уж смогу позаботиться. Но над тем, что ты сказал, нам кончено, придётся задуматься.
— Нечего тут думать, Владыка, — уверенно произнёс чаровник. — Убей мальчика.
— Я подумаю над этим, — пообещал Николай, после чего мы попрощались с достопочтенным Згалом и ушли.
Выйдя на улицу, какое-то время мы просто молча стояли, переваривая полученную информацию. Всё, что сказал Згал, не укладывалось в голове. Убить Добрана? Убить мальчишку просто из-за того, что он когда-нибудь может стать опасным? Для меня, человека двадцать первого века, это была дикость, но в парадигме этого мира чаровник действовал вполне логично: зачем рисковать, если можно не рисковать?
Оставалось теперь понять, какого мира было больше в Николае: нашего с ним или уже этого? И похоже, от этого зависела судьба Добрана, как бы дико это ни звучало. Надо было обсудить с Николаем сложившуюся ситуацию, но я не знал, с чего начать разговор. И что вообще говорить? Какие доводы привести в пользу того, что не надо убивать Добрана, кроме того, что он ребёнок и Згал может ошибаться? Так себе доводы, если Владыка Севера уже мыслил категориями этого мира.
Разве что стоило сыграть на том, что такой сильный чаровник нужен самим. Особенно в свете возможной войны с чёрными альвами, вестником нашествия которых Добран вполне мог являться. А если он вестник нашествия этой жуткой орды из другого мира, то по логике он же должен стать и оружием против них. По крайней мере, можно было попробовать надавить на это.
Главное, чтобы Добран теперь не чудил и ничего экстраординарного не вытворял. И продолжал есть мясо. Я ещё раз попытался вспомнить, когда он ел его в последний раз, но вспомнить не смог. Зато в памяти тут же всплыли его утренние слова о грусти собак и жалобы на то, что с ними на псарне плохо обращаются. И недовольство, что Желтку не дают нормально побегать. Утром я вообще пропустил это всё мимо ушей, но теперь эти слова воспринимались иначе.
Да уж, показали, называется, мальчика специалисту, чтобы не переживать. Теперь придётся переживать в десять раз больше. Если не в сто. Но с другой стороны, лучше такие вещи знать. Хотя, конечно, пока не знал, было спокойнее. А теперь вот думай постоянно. И следи: не перестал ли Добран есть мясо.
Глава 20
Мы вышли на улицу, отошли немного от крыльца и остановились у края выложенной камнем дорожки. Слова огневика всё ещё стояли в ушах, всё услышанное было слишком тяжёлым, чтобы сразу уложиться в голове. Стояли молча, каждый переваривал полученную информацию, и лишь через некоторое время Николай спросил:
— Ну и что ты на это скажешь?
— Я до такой степени охренел, что мне сейчас и сказать нечего, — признался я. — Но очень надеюсь, что ты ко всему услышанному подойдёшь критически.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты же не собираешься убивать Добрана? — спросил я прямо.
— Пока нет.
— Пока?
Владыка Севера покачал головой, вздохнул и ответил:
— Вовка, не задавай вопросы, на которые не хочешь слышать ответы.
— Но я хочу услышать ответ конкретно на этот вопрос. Что значит — пока?
Николай снова вздохнул и не спеша, будто взвешивая каждое слово, произнёс:
— Это значит, что пока ему одиннадцать лет, и он играет с гусаком, убивать его я не собираюсь. Я всё же не такой злодей, каким меня любят представлять. А дальше… посмотрим по мере взросления мальчишки. В любом случае за один день он не получит и не натренирует навык, которым можно жителей целых городов в зверей превращать. Время будет, чтобы его остановить. Просто следить надо.
В целом ответ меня устроил, если, конечно, Владыка Севера меня не обманывал.
— Будем следить, — пообещал я. — Но навык сам по себе жуткий.
— Жуткий, — согласился Николай. — Я даже не слыхал раньше, что подобное вообще возможно.
Он на секунду задумался, а потом добавил:
— И нужно спросить у слуг, что приносят ему еду: ест ли он мясо.
— Это мало что даст, — сказал я. — На тарелках мяса может и не оставаться. Добран вполне может забирать его и относить собакам на псарню. Тут полноценную проверку надо устраивать. Только аккуратно.
Я подумал, как это лучше сделать, а Николай вдруг рассмеялся.
— А что здесь смешного? — поинтересовался я.
— Абсолютно всё, — ответил Владыка Севера. — Меня веселит сама нелепость ситуации: следить, чтобы какой-то мальчишка не перестал есть мясо и не превратился в сумасшедшего монстра. Вот этого мне ещё только не хватало для полного счастья.
Я же смотрел на Желтка, пасущегося на лужайке, на Добрана, который издалека махал нам рукой, и понимал, что смешного здесь не было ничего
— Чаровник вполне мог сгустить краски, — сказал я.
—