Две возносящиеся по обе стороны ворот башни соединялись меж собой крытым переходом, на котором что-то подмигивало с высоты желтыми отблесками. Фонари. Надеюсь, дежурные воины так же находятся там. С охраной Цитадели и ночными вахтами в Корпусе было строго. Кречет бы с любого нарушителя режима и графика дежурств собственноручно шкуру бы спустил.
Задрав голову, я громко, не сдерживаясь, заорал:
— Эй, есть кто наверху⁈
Мой голос громко разнесся в рассеивающейся сырой ночной полумгле. Сверху быстро ответили:
— Как не быть? Конечно, есть! И наблюдаем за тобой еще с того самого момента, как ты с боковой улицы на площадь свернул. Тебе чего, парень? Вроде и знакомая рожа, а вот не пойму никак…
— Да Бестужев я! Возвращаюсь из увольнительной прежде срока.
На крепостной стене задвигались огоньки, и вроде кто-то с кем-то зашушукался. Затем все тот же голос гаркнул:
— А, тогда ясно! Новичок, о котором вся Цитадель уже говорит! Сейчас спущусь. Жди.
Ждать пришлось недолго. Раздалось шипение, скрип, гул заработавшей силовой установки, при помощи специальных монструозных механизмов потянувшей железную плиту ворот кверху. Ровно настолько, чтобы прошел человек. Я терпеливо ждал, порядок есть порядок.
Сначала услышал жужжание силовых приводов и металлический лязг сочленений. Затем, наклоняясь, из-под ворот показались две громадные, закованные в темно-зеленые доспехи фигуры. Один Часовой держал на плече гигантскую, полностью металлическую секиру, второй положил бронированную ладонь на рукоять исполинского меча. Следом вышел одетый в обычный мундир и длинную, до колен кольчугу, привратник. Перевязь с мечом, взведенный пистоль за ремнем, непокрытая голова. Он представился:
— Матвей, старший смены.
Я протянул ему подписанную. Капитаном Стражи бумагу.
Небо начало сереть и наливаться бледным светом, но Часовой не нуждался в дополнительном освещении. Прищурившись, он бегло пробежался глазами по листку и вернул мне. Засунув пальцы за ремень, с любопытством кивнул на лежащий у моих ног замотанный в окровавленный плащ труп ящеро-человека.
— А это еще что за багаж? — привратник потянул носом и невольно сморщился. — Ядрёна кочерыжка… Как же воняет то! И запах какой-то непонятный. Что у тебя там?
— Подарок для Трофима, — усмехнулся я. — Пока гулял по городу, зверушку одну диковинную изловил.
Понимая, что иначе меня не пропустят, я наклонился и, развязав капюшон, чуть отдёрнул пропитанную кровью чёрную ткань с морды покойника. Привратник, только глянув вниз, громко матюгнулся и с удивлением посмотрел на меня.
— Это еще что за образина? Ни разу еще подобной не видывал. Из нечисти, что ли?
— Да хрен его знает, — признался я, запаковывая обратно свой трофей. — Надеюсь, наши чародеи смогут ответить на твой вопрос…
Почёсывая затылок, Матвей дал знак закованным в броню Часовым посторониться и деловито осведомился:
— Помочь, иль сам уже допрёшь?
Видно было, что он и пальцем не хотел притрагиваться к смердящему трупу. Я усмехнулся.
— Я его с самого нижнего города тащил. Уж напоследок как-нибудь донесу.
Я собрался уже поудобнее взяться за свёрток, чтобы снова взвалить на закорки, как вдруг услышал конское ржание, скрип рессор, дробный грохот деревянных колёс по булыжникам улицы. Резко выпрямился и обернулся на источник звука, готовый обнажить клинок. Но мой Родовой зверь не подал и знака… Часовые синхронно повернулись вместе со мной. Железные гиганты стиснули пальцы на рукоятях оружия, беседовавший со мной привратник выхватил пистоль.
Из проулка, скрашенного предрассветным туманным маревом, на сумасшедшей скорости вылетела запряженная двойкой взмыленных коней раздолбанная, обшарпанная карета. На козлах согнулся замотанный в чёрный плащ с нахлобученной шляпой на голове возница. Его лицо до половины скрывала какая-то тряпка. Немилосердно скрипя продавленными рессорами и грохоча колесами, она вывернула на площадь, прямо к нам. Пронеслась в грохоте кузова и ржании лошадей, поравнялась с нами…
Мы непроизвольно приняли оборонительные стойки. Закованные в доспехи Часовые выдвинулись вперёд, Матвей был готов уже потянуть за спусковой крючок пистоля. Прямо на ходу боковая дверь обшарпанной кареты, покрытой облупившейся, черной краской и грязью, распахнулась, из темного нутра вылетел какой-то куль, тяжело упавший прямо нам под ноги, а затем, нещадно нагоняемые возницей кони рванули еще быстрее, торопясь утянуть упряжку подальше от крепости. Погружаясь в марево серого холодного утра, грохоча ободами колёс, карета скрылась из глаз. А мы недоуменно посмотрели на то, что осталось лежать на мостовой.
Сначала мне показалось, что это манекен. Безжизненное, бездушное деревянное туловище, в малейших деталях имитирующее человеческое, и обряженное в лёгкое платье. И только спустя секунду я понял, что серьёзно ошибся. Это и в сам деле было тело. Мёртвое тело, одетое в женское платье. Очень знакомое. В подобных ходили подавальщицы в «Ведьмином семени». А потом я оторопело сфокусировал взгляд на лице брошенного нам под ноги, словно мешок с тряпьём, человека. Точнее, женщины. Знакомой мне женщины. С шикарной фигурой и густыми, пшеничного цвета волосами, перевязанными лентой. Молодая женщина, которая ещё несколько часов назад была жива. И страстно отдавалась мне, словно последний раз в жизни…
Из скрывшейся вдали кареты под стены Цитадели Часовых самым скотским образом была брошена убитая Анжелика. Лежащая передо мной теперь, как сломанная кукла, с перерезанным от уха до уха горлом. Я невольно пошатнулся. У меня в ушах застучали кузнечные молоты, а кровь яростной приливной волной хлынула к лицу. Твою мать…
Я машинально, на автопилоте засунул меч в ножны и опустился перед мертвой девушкой на колени. Распахнутые в невообразимом страхе и удивлении глаза смотрели вверх, на безучастное бледнеющее небо, милое лицо исказила судорога предсмертной муки. Губы, которые ещё недавно я так жадно и страстно целовал, потеряли все краски, а шелковистая кожа стала воскового оттенка и… Я нежно провёл ладонью по ее лицу, закрывая глаза. И холодной. Мое сердце укололо шипами.
Рядом смачно выругался Матвей и, засовывая за ремень пистоль, громко возмутился:
— Что еще за идиотские шутки, хотел бы я знать? Каких драных демонов? Что еще за ублюдочная карета…
Он заглянул мне через плечо и удивленно протянул:
— На кой черт эти ублюдки выбросили здесь эту мёртвую шлюху?..
И тут во мне словно порвалась невидимая, натянутая до предела, на разрыв, струна. Выпрямившись и круто обернувшись на пятках, я ухватил Матвея за грудки, зажимая пальцами звенья кольчуги, ткань мундира и кожу под ними, и играючи поднял совсем не маленького воина, а дохляков и дистрофиков среди Часовых не было, в воздух, да так, что подошвы его сапог заболтались в полуметре от земли. И прорычал изменившимся, совсем не