— А черт! — крикнул я, заметив движение справа. — Трофимов, заводи свой тарантас. Дуй к Выборгу.
Глава 23
«ГАЗ-64» рванул с места. И вовремя. То справа, то слева стали вставать разрывы. Видать — финны пытались отыграться. Нас с ординарцем спасло лишь то, что били они, видать, не прицельно. Как бы то ни было — проскочили.
В Выборге меня, понятно, никто не встречал хлебом солью. На временном КПП бойцы внутренних войск НКВД скрупулезно проверили документы. И не только у меня, но и у Трофимова и бойцов охраны.
Понятно. Обстановка была все еще весьма серьезная. Шла зачистка. То и дело раздавались одиночные и пулеметные выстрелы. Красноармейцы выкуривали последних фанатиков, засевших в развалинах.
И все же город пал не в ходе уличных боев. Его гарнизону не хватило ни людей, ни огневой мощи. Когда западное шоссе было перекрыто нашими танками, пришедшими по льду, а восточные укрепления прорваны общим натиском, воля к сопротивлению лопнула.
Остатки гарнизона попытались прорваться на север, в леса, но были накрыты огнем с островов и рассеяны. Теперь предстояло вылавливать их, не давая сбиться в банды, наподобие «лесных братьев». Это задача ВВ НКВД и Народной армии Новой Финляндии.
«ГАЗик» медленно пробирался по улицам, усеянным битым кирпичом, остатками сгоревшей техники, брошенным в поспешном бегстве скарбом и телами убитых. Вонь гари, пороха и смерти висела в морозном воздухе, не рассеиваясь.
Я приказал Трофимову ехать к зданию городской ратуши — массивному, темно-красному строению с высокой башней. На ней уже трепыхалось на пронизывающем ветру большое красное знамя. Надо отдать приказ о награждении тех, кто сумел его водрузить.
У парадного подъезда ратуши меня ждала группа командиров — командир 50-го корпуса, комдив 123-й, который провел механизированную группу по льду, и несколько других. Лица у всех были серые от усталости, но глаза сияли от удовольствия. Они победили.
— Товарищ комкор… — начал Гореленко, но я его остановил.
— Потери?
Комдив сглотнул.
— Уточняются. В общем, нам тоже досталось. Особенно 90-й дивизии, что шла в лобовую на восточные укрепления. И при высадке на лед… артобстрел береговых батарей дорого нам стоил. Но город наш.
«Досталось». Что это означало? Тысячи? Десятки тысяч? Это предстояло узнать. В первой версии истории потери были чудовищные. Особенно — во время первого штурма линии Маннергейма. Будем надеяться, что сейчас все-таки меньше.
— Хорошо, — сказал я. — Организуйте учет потерь, сбор раненых, похороны убитых. Немедленно начать разминирование основных улиц и объектов. И найти финский госпиталь, если он еще работает. Наши врачи должны помочь и нашим, и пленным, и гражданским, которые остались.
— Есть.
Я вошел в ратушу. Внутри царил тот же хаос — сломанная мебель, разбросанные бумаги с непонятными финскими словами, на полу осколки стекла и темные пятна. На втором этаже, в большом зале с высокими окнами, уже расположился наш полевой штаб.
Связисты тянули провода. Тыловики раскладывали свои бумаги на огромном дубовом столе, который, наверное, предназначался для заседаний городского совета. Правильно. Армия осваивается на захваченном плацдарме.
Я подошел к окну. Отсюда был виден почти весь центр города. Дымящиеся руины, замерзший канал, остроконечные крыши. Выборг. Ключ к Финляндии, который мы русские штурмовали не впервые.
Он снова был в наших руках. Операция, начавшаяся прорывом у Суммы-Хотинен и закончившаяся марш-броском по льду Финского залива, была завершена. Тактический шедевр. Стратегическая победа.
Почему же на душе было пусто и тяжело? Дверь открылась, и в зал вошел делегат связи с полевой сумкой через плечо. Он что-то доложил простуженным голосом дежурному, и тот, встрепенувшись, подошел ко мне.
— Товарищ комкор, срочная шифровка из Москвы. Лично вам.
Я взял пакет. Вскрыл. Пробежал глазами.
«Комкору Жукову Г. К. Поздравляю с блестящим взятием Выборга. Ваши действия заслуживают высшей оценки. Ожидайте соответствующего поощрения. В связи с успешным завершением операции на Карельском перешейке, Ставкой принято решение о вашем новом назначении. В течение трех дней передайте командование корпусом и возвращайтесь в Москву для получения дальнейших указаний. Ш.»
Ш — значит Шапошников. И все же я понимал, что за этими строчками стояла воля куда более высокого начальства. Как минимум — Берии, который обеспечил мне тыл. И тех, кто, скрепя сердце, вынуждены были признать успех. А главное — самого Хозяина.
Новое назначение. В предыдущей версии истории, Жукову поручили командование одним из самых важных и самых больших Военных округов — Киевским особым. Там, где через полтора года начнется одна из самых тяжелых битв 1941.
Что ж. Я бы не стал возражать. Все-таки пробивать военно-технические новшества — не моя задача. Во всяком случае — не главная. Так что туда-то мне и надо. Там мой опыт будет нужнее всего. Там я смогу попытаться изменить самую страшную страницу истории.
И все-таки сначала — Москва. Будут торжества, награды, рукопожатия. И, куда деваться, кабинетные интриги, зависть и пристальные взгляды тех, для кого наша победа могла обернуться личным поражением.
Я сложил шифровку и сунул ее в карман. Повернулся к штабистам, которые смотрели на меня в ожидании, стоя навытяжку.
— Продолжайте работу, товарищи. Надо налаживать жизнь в городе.
Я снова посмотрел в окно ратуши, на башне которой алым лепестком полоскалось знамя Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Победа. Она пахла не лавровым венком, а гарью, кровью и ледяным ветром с Финского залива.
И она была куплена дорогой ценой. И не потому, что «нам досталось», а потому что жизнь каждого красноармейца, санитарки, вытаскивающей раненых из-под огня — стоит так дорого, что не оценить в цифрах.
В конце концов, это единственный платежный документ, который принимает в расчет будущее. И теперь, с этим документом в руках, я должен был идти дальше. К новым, еще более жестоким боям.
К сожалению, переломить ход истории, даже зная, что произойдет дальше, нельзя, не пролив ни капли крови. И каждый следующий мой шаг может стоить еще больше. И что за спиной, кроме врага, всегда будут стоять тени тех, кто ждет твоей ошибки.
— Трофимов! — крикнул я, выходя из зала. — Готовь машину.
— На аэродром, товарищ комкор?
— С чего ты взял?
— Да так… слухи…
— Отставить бабкины сплетни!
Изолятор временного содержания Особого отдела СЗФ, Ленинград
В комнате для допросов было накурено так, что не справлялась вентиляция. Следователю пришлось даже приоткрыть форточку, которая тут же уперлась в решетку, но все-таки морозный ленинградский воздух проникал внутрь.
Тот, кто по делу проходил, как человек,