— Бррр… Вика, убирай эту мерзость с экрана.
Она улыбнулась, видя мое перекошенное лицо, но выполнила просьбу.
— Это так, для наглядности. Вдруг нам придется столкнуться с чем-то подобным.
— Очень бы не хотелось.
— Здесь я с тобой согласна, но мы отвлеклись от главного. Успешность мутаций третьего грейда — меньше процента. Но самое важное не это, а с помощью чего шла стабилизация.
— Стабилизация?
— Ага. Смотри, при первичном мутагенезе импринтируется ещё один ген, кодирующий определенный белок, стабилизирующий мутацию. Десять из ста подопытных образцов не активируют этот ген, и именно эти десять экземпляров успешно прошли вторую мутацию.
— А меньше одного процента активировали ген после третьей мутации!
— Ты все верно понял, Алекс.
До меня начала медленно доходить вся важность этого открытия. Если такое заложено в структуре нейровируса, то подобное применимо и к нам, людям.
— В нейровирусе, который всем нам прилетел, гена, кодирующего белок-стабилизатор, нет. Его предварительно вырезали. Действительно, зачем NAVY стабильные мутанты? Мы же одноразовые подопытные кролики, просто собрать информацию и всё. — Вика криво улыбнулась. — И потому для нашего «эксперимента» этот ген вырезали. Но NAVY знали о дестабилизирующем влиянии триплекс-ДНК и даже решили эту проблему, создав в сцепке с паттерном мутантных генов ещё и ген-стабилизатор. Есть тут ещё один занимательный момент. Свойства белка-стабилизатора таковы, что, если он начинает синтезироваться, дальнейший импринтинг уже становится невозможен. И, смотри, какое элегантное решение придумали NAVY: ген-стабилизатор включается и запускает синтез белка только при нарушении триплекс-структуры. То есть, когда особь достигла предельного количества мутаций, который её геном может выдержать!
— Ты ещё повосхищайся ими, — хмыкнул я. — А от чего зависит, сколько мутаций может выдержать организм?
— Исследований на эту тему я пока не нашла, — задумчиво произнесла Вика. — Но тут всё индивидуально. Большинство выдерживают только один импринтинг.
— Ясно, а ты сможешь внедрить такой ген в организм?
Она победоносно посмотрела на меня.
— Без проблем. Структура же описана.
* * *
Через час я был в своей каморке. Несмотря на колоссальную площадь исследовательского центра, мы с Викой заняли подвальное помещение на минус третьем уровне сектора В. Самую большую комнату мы оборудовали под лабораторию. А две подсобки — под спальни. Душ, санузел — этажом выше. И это был предел наших владений. Но зато впервые за долгое время мы почувствовали себя в безопасности. Правда пришлось повозиться с охранным сервером, но теперь территория исследовательского центра была под моим полным контролем.
Спать хотелось жутко, но информация, которую раздобыла Вика, в корне меняла все. Осознание того, по какой грани мы прошли, отрезвляло похлеще ледяного душа. Ведь не только качество мутации и предрасположенность организма влияла на его устойчивость к изменениям, но и параметр «резистентности». Так его называли в NAVY. Белок-стабилизатор не только успешно сводил на нет деструкцию «условно устойчивого» генома — еще один термин ублюдков, но и отсекал всевозможные дальнейшие генные модификации. Так сказать, ставил маркер абсолютной устойчивости данной генной сборки. Насильственное импринтирование дополнительной генной модификации, пусть и максимально подходящей, вело только к одному исходу — смерти.
— Мия, принять исходную информацию для корректировки интерфейса мутаций.
— Принято. Производится изменение параметров.
Нейронка в онлайн режиме корректировала виджет. Внимательно следя за ее действиями, я вносил корректировки. Через час, вконец обессиленный, но довольный результатом, я провалился в беспробудный сон.
Объект: Алекс
Статус адаптивности генома:
Устойчивость модификации: + 14,1 %
Предел развития: 2+
Белок стабилизации: отсутствует
Импринтированные генные кластеры:
Ветка регенерации: 4,97 % синхронизации (144,01 % от максимума)
Ветка энергии: 8,62 % синхронизации (77,58 % от максимума)
— заряд (100 %)
— время восстановления (—)
Статус трансформации ДНК: 18,79 %
— центр физической активности — 23,02 %
— центр нервной системы — 24,82 %
— центр ментальной активности — 8,52 %
* * *
Проснулся я отдохнувший и некоторое время лежал, приводя в порядок мысли и вспоминая события вчерашнего дня. Пятнадцатичасовой исследовательский марафон принес сногсшибательные результаты и заставил о многом задуматься. Если раньше мы в основном полагались на нейромодель, которая предсказывала успешность предстоящей сборки, то теперь появилась новая сущность, которую я по-простому назвал пределом развития.
Одно радовало: теперь в случае регресса триплекса ДНК мы не окажемся в смертельной опасности. С другой стороны, к выбору последующего генома для импринтинга нужно подходить с особой тщательностью. Ведь это может оказаться последняя доступная для организма модификация. Так что о штуках типа эхолокации придется забыть. Нужно искать что-то сильное и синергичное с моей основной способностью.
Усмехнувшись последней мысли, я понял, как сильно изменился сам. И кажется немного понял мотивы корпорации NAVY, уничтожившей миллиарды людей. Я представил их картотеку геномов, которую они собрали с успешно мутировавших людей, и пришел в ужас. Что им мешает сделать из подчиненных им отрядов наемников супербойцов? Мутантов с тщательно подобранными геномами. И элиту с уникальными мутациями. Тем более стабилизирующий белок у них есть. И, наверное, еще куча других технологий.
Рассуждения несли меня дальше и дальше, пока я не пришел к выводу, что апокалипсис — это тщательно спланированная операция по захвату мира. Да, пусть большая часть его в руинах, но, имея технологии и рабов, не будет труда отстроить его заново. Вот же ублюдки! Даже смерть миллиардов их не остановила. Это лишь побочный эффект на пути к власти.
Под эти невеселые мысли я поднялся с кушетки, потянулся, скидывая остатки неги, и посмотрел на таймер.
— Вот черт!!!
Я редко позволял себе спать более семи часов, но сейчас таймер говорил о десяти. Интересно, как там Вика?
Раскрыв соответствующий виджет, я обнаружил ее сигнатуру в лаборатории. Вот же. Встала раньше меня и сразу за дело. Подавив небольшое раздражение по поводу собственного разгильдяйства, я метнулся в душ и через пятнадцать минут толкнул дверь лаборатории.
— Доброе утро, Вика!
— Ага.
Она мотнула головой, не отрывая глаз от экрана лабораторной капсулы.
— И чего мы без настроения?
Она повернула голову и отрешенно посмотрела на меня.
— Хорошо, что пришел. Проследи, плиз. за рекреационным процессом Кеши.
Буквально через пару секунд Мия отчиталась о пришедшем от Вики пакете данных.
— Все инструкции я тебе выслала. Если что пойдет не так — буди. Я спать.
Затем неровной походкой, не обращая на меня никакого внимания, скользнула за дверь.
Она что, не спала совсем⁈
— Вывожу данные инструкции по контролю за состоянием питомца на виджет, — ворвалась во внутренний диалог Мия.
Стыд во мне в принципе сложно пробудить, но сейчас я почувствовал что-то отдаленно напоминающее это. Просматривая логи, я четко понял, что Вика не спала