Миссис Коуп вернулась в дом, но ненадолго: прибежала миссис Причард, что-то крича.
– Они быка выпустили! – голосила она. – Выпустили быка!
Чуть погодя появился и сам черный бык, он приближался ленивой иноходью, следом – четверо шипящих гусей. Если этого быка не торопить, он обычно был не злой, и мистер Причард и двое негров водворяли его обратно в загон целых полчаса. Пока мужчины были этим заняты, мальчишки слили масло из трех тракторов и опять исчезли в лесу.
У миссис Коуп по обе стороны лба выступили голубые жилы, и миссис Причард отметила это про себя с удовлетворением.
– Что я вам говорила, – сказала она. – Ничегошеньки вы с ними не сделаете.
Миссис Коуп пообедала второпях, даже шляпу снять забыла. При любом звуке снаружи она подскакивала. Едва она кончила обедать, пришла миссис Причард.
– Хотите знать, где они сейчас? – спросила она и усмехнулась усмешкой вознагражденного всезнания.
– Хочу, скажите немедленно, – сказала миссис Коуп и выпрямилась чуть ли не по-военному.
– Там, на дороге, камнями швыряются в ваш почтовый ящик, – сообщила ей миссис Причард, удобно прислонившись к дверному косяку. – Почти сшибли его со столба уже.
– Пошли в машину, – сказала миссис Коуп.
Девочка тоже в нее села, и втроем они поехали по грунтовой дороге к воротам. Мальчишки сидели на высокой придорожной насыпи по ту сторону шоссе и кидали через него камни, метя в почтовый ящик. Миссис Коуп остановила машину почти прямо под ними и посмотрела на них снизу вверх через окно. Все трое уставились в ее сторону, как будто в первый раз ее увидели: старший угрюмо, насупленно, младший с блеском в глазах и без улыбки, а Пауэлл сквозь очки, своим двусторонним взглядом, безучастно повисшим поверх покалеченного корабля на его фуфайке.
– Пауэлл, – сказала она. – Наверняка твоей маме было бы за тебя стыдно.
Она замолчала и стала ждать действия этих слов. В лице Пауэлла что-то слегка дернулось, но он продолжал смотреть сквозь нее неизвестно на что.
– Я терпела это сколько могла, – сказала она. – Я старалась, мальчики, быть к вам доброй. Ну скажите, ребята, разве я не была к вам добра?
Их можно было бы принять за три статуи, если бы старший, едва раздвинув губы, не произнес:
– Мы даже не на вашей стороне дороги.
– И ничегошеньки вы с этим не сделаете, – громко прошипела миссис Причард. Девочка сидела на заднем сиденье близко к двери. Лицо у нее было возмущенное, яростное, но она откинула голову назад, чтобы они не могли увидеть ее через окно.
Медленно, нажимая на каждое слово, миссис Коуп проговорила:
– По-моему, мальчики, я была к вам очень добра. Я покормила вас два раза. Сейчас я еду в город, и если, когда вернусь, вы еще будете здесь, я обращусь к шерифу.
Сказав это, она повела машину дальше. Девочка, быстро повернувшись к заднему окну, увидела, что они не пошевелились. Даже голов не повернули.
– Ну все, теперь они на вас озлились, – сказала миссис Причард, – и почем знать, что они вытворят еще.
– Когда мы вернемся, их тут не будет, – сказала миссис Коуп.
Миссис Причард плохо переносила разрядку, спад. Для равновесия ей нужно было время от времени ощущать вкус крови.
– У меня знакомый был, – сказала она, – так его жену девчонка отравила, которую она удочерила по доброте.
Когда они вернулись из города, мальчишек на насыпи не было, и миссис Причард заметила:
– Хуже, что их нет, лучше б я их видела. Когда видишь, хоть знаешь, чем они заняты.
– Глупости, – пробормотала миссис Коуп. – Я их припугнула, и они ушли, можно про них забыть.
– Я забывать не собираюсь, – сказала миссис Причард. – Чего доброго, у них пистолет может быть в сумке, с них станется.
Миссис Коуп гордилась тем, как она управлялась с образом мыслей миссис Причард и ей подобных. Знаки и предзнаменования, которые видела миссис Причард, она обычно спокойно разоблачала как плоды воображения; но сегодня она вся была на нервах.
– Перестаньте, довольно с меня этого, – сказала она. – Мальчишки ушли, точка.
– Поживем – увидим, – промолвила миссис Причард.
До ужина все было тихо, но под вечер пришла миссис Причард с известием, что слышала из кустов рядом со свинарником пронзительный безобразный хохот. Это был скверный хохот, полный нарочитого зловредства, и она слышала его три раза, отчетливо, своими ушами.
– Я ничего не слышала, – сказала миссис Коуп.
– Стемнеет – и они что-нибудь вытворят, – сказала миссис Причард.
Миссис Коуп и девочка сидели потом на веранде почти до десяти часов, но ничего не произошло. Слышно было только кваканье древесных лягушек, да еще все торопливее и торопливее из одного и того же места во тьме голосил козодой.
– Нету их, ушли, – сказала миссис Коуп. – Бедные ребята.
И она принялась втолковывать девочке, что за очень-очень многое они с ней должны быть благодарны: они могли бы обитать в этих городских новостройках для малоимущих, могли бы негритянками родиться, могли бы оказаться в железных легких, могли бы в Европе быть среди тех, кого заталкивали в вагоны для скота. А дальше каким-то разбитым голосом она начала перечислять все хорошее, что выпало девочке, но та не слушала ее, боясь пропустить внезапный крик в темноте.
До утра, однако, все было спокойно. Крепостная стена деревьев синела, как твердый гранит, ночью поднялся ветер, и солнце, взойдя, было бледно-золотым. Близилась смена времени года. Миссис Коуп даже за небольшую перемену погоды всегда была благодарна, а уж когда одно время года уступало место другому, она, казалось, чуть ли не страх испытывала перед своим счастливым везением, спасавшим ее от того, что ей угрожало. Сегодня, как с ней иногда бывало, когда одно окончено, а другое еще не началось, она обратила внимание на девочку. Та поверх платья напялила на себя комбинезон и, как могла, низко натянула на голову старую мужскую фетровую шляпу; к поясу привесила декоративную кобуру с двумя пистолетами. Шляпа едва налезла и, казалось, нагоняла в