Она переступала чинно – живот впереди, голова чуть назад, руки на груди, сапоги мягко хлопают по увесистым икрам. В нескольких шагах от жестикулирующей группы она остановилась и дала миссис Макинтайр почувствовать свое появление, уставив взгляд ей в затылок. Ростом шестидесятилетняя миссис Макинтайр была невелика, лицо круглое, в морщинках, рыжая челка почти до высоких оранжевых подведенных бровей. Ротик у нее был маленький, кукольный, глаза, когда она открывала их широко, нежно-голубые, но, когда она прищуривалась, заглядывая в молочную флягу, они приобретали оттенок стали или гранита. Одного мужа похоронила, еще с двумя развелась, и миссис Шортли уважала ее как человека, которого никому еще не удалось обыграть – кроме, может быть, ха-ха, самих Шортли. Она протянула руку в сторону миссис Шортли и сказала этому мальчику, Рудольфу:
– А это миссис Шортли. Мистер Шортли у меня заведует молочным хозяйством. Где мистер Шортли? – спросила она, когда его жена снова двинулась к ним, держа по-прежнему руки сложенными на груди. – Я хочу его познакомить с Гизаками.
Теперь, значит, они Гизаки. Подгузниками в лицо их не называет.
– Чанси в коровнике, работает, – сказала миссис Шортли. – Некогда ему в кустах прохлаждаться навроде негров этих.
Ее взгляд скользнул по макушкам приезжих, а затем медленной спиралью пошел вниз, как кружит в воздухе, нацеливаясь и опускаясь на падаль, стервятник. Она встала на таком расстоянии, чтобы мужчина не смог поцеловать ей руку. Он взглянул маленькими зелеными глазами прямо на нее и широко ей улыбнулся, приоткрыв беззубый с одной стороны рот. Миссис Шортли, не улыбаясь, переключила внимание на девочку, которая стояла подле матери, поводя плечами из стороны в сторону. У нее были две косички кольцами, волосы длинные, и выглядела она мило, ничего не скажешь, хоть и звалась как насекомое. Смотрелась более выигрышно, чем Энни Мод и Сара Мэй, дочки миссис Шортли, одной почти пятнадцать, другой скоро семнадцать, но Энни Мод ростом не вышла, а у Сары Мэй глаз косит. Мальчика она сравнила со своим сыном, с Эйч-Си, и Эйч-Си не оставил ему шансов. Эйч-Си уже исполнилось двадцать, сложением он пошел в нее, носит очки. Он сейчас в библейской школе, а окончит – собирается учредить свой собственный дом молитвы. У него сильный и сладкий голос, в самый раз для гимнов, и он что угодно умеет убедительно изложить, не поспоришь. Миссис Шортли глянула на священника и вспомнила, что религия у этих людей отсталая. Почем знать, в какую ерунду они могут верить, нереформированные. Вновь ей привиделась комната, где навалены трупы.
Священник и сам говорил как-то по-иностранному, слова английские, а голос – будто в горле комок сена застрял. Нос у него был крупный, лицо, да и вся безволосая голова как вырублены топором. Она смотрела на него, и вдруг его большой рот открылся, челюсть отвисла, и он, глядя ей за спину и показывая пальцем, испустил возглас:
– Ар-р-р-р-р!
Миссис Шортли крутанулась назад. В паре шагов от нее стоял павлин, слегка склонив голову набок.
– Какая распр-р-рекр-р-расная птица! – пробормотал священник.
– Лишний рот, только и всего, – сказала миссис Макинтайр, посмотрев в ту сторону.
– А когда он подни-мает свой велико-лепный хвост? – спросил священник.
– Когда вздумается ему, тогда и поднимает, – ответила она. – Их тут двадцать было или тридцать, но передохли все, я позволила. А то кричали посреди ночи, покоя не было.
– Велико-лепие, – сказал священник. – Хвост, полный солнц.
Он двинулся вперед на цыпочках и сверху оглядел спину птицы, где начинался, сияя гладкой зеленью и золотом, узор ее хвоста. Павлин стоял неподвижно – казалось, только-только спустился с неких солнечных высот, чтобы явить собой видение для всех собравшихся. Красное незамысловатое лицо священника, нависая над ним, разгорелось от удовольствия.
Миссис Шортли стояла, кисло кривя поджатые губы.
– Павлин и павлин, что в нем такого-то, – пробурчала она.
Миссис Макинтайр, вскинув оранжевые брови, обменялась с ней значащими взглядами: мол, впал в детство старичок.
– Ну хорошо, а теперь покажем Гизакам, где они будут жить, – сказала хозяйка нетерпеливым тоном и отправила их обратно в машину.
Павлин двинулся к шелковице, за которой прятались двое негров, и засмотревшийся на него священник повернул поглощенное лицо, пошел садиться за руль и повез перемещенных к лачуге, куда им предстояло вселиться.
Миссис Шортли дождалась, чтобы машина скрылась из виду, а затем кружным путем направилась к шелковице и встала в нескольких шагах за двумя сидящими неграми, из которых один был старик, он держался за полведра телячьего корма, а другой – желтоватый парень со сплюснутой, как у сурка, головой, втиснутой в фетровую шляпу с закругленным верхом.
– Ну что, – медленно проговорила она, – наглядеться было время у вас. Что скажете?
Астор, старик, поднялся с земли.
– Вот, смотрели мы, – сказал он ей, будто новость сообщал. – А кто такие-то?
– Приплыли из-за океана, – объяснила миссис Шортли, махнув рукой. – Перемещенные Лица называется.
– Перемещенные Лица, – повторил он. – Вон оно как. Ничего себе. А как это, перемещенные?
– А так, что, где родились, там уже их нет и идти им некуда, – вот как ежели бы тебя отсюда выгнали и нигде больше брать не хотели.
– Так они же тут, кажись, – задумчиво сказал старик. – Ежели тут, значит, есть куда.
– Вот правда, – согласился второй. – Тут ведь они.
Миссис Шортли всегда досада брала от их негритянской логики.
– Не на своем месте они, – сказала она. – Там у них все привычное, а тут нет. Тут развитие, а там у них отсталость. Но вы смотрите в оба теперь. – Она кивнула головой. – Их еще сто десять миллионов таких, и миссис Макинтайр знаете что сказала?
– Что сказала? – спросил молодой.
– С работой и без того туго нынче, хоть ты белый, хоть черный, но что слыхала я от нее, то слыхала, – промолвила она нараспев.
– Мало ли слыхали вы что, – заметил старик, наклонясь вперед, как будто собрался уже идти, но придержал себя.
– Она говорит, – голос миссис Шортли зазвенел, – ну теперь страху Божьего прибавится у этих лоботрясов черных!
Старик пошел с ведром.
– Нам она сколько уже разов такое, – сказал он. – Ха-ха. Сколько уже разов.
– А ты в коровник иди, помоги мистеру Шортли, – сказала она второму. – За что, по-твоему, она тебе платит?
– Он меня оттудова послал, – пробормотал негр. – Другое велел делать.
– Ну так делай тогда, – сказала она и стояла около него, пока он не двинулся с места. Потом еще немного помедлила в задумчивости, уставив невидящий взгляд прямо на хвост павлина. Он взлетел до этого на дерево и теперь развесил