Апокрифы Древней Руси
«ЭТОГО В СБОРНИКЕ НЕ ЧИТАЙ, МНОГИМ НЕ ПОКАЗЫВАЙ...»
Эта фраза (в переводе на русский язык) принадлежит монаху Кирилло-Белозерского монастыря, старцу Ефросину — переписчику и составителю нескольких рукописных сборников во второй половине XV века. Написал он ее для будущего читателя, а значит, и для нас с вами, на полях одного из сборников рядом с переписанным из какой-то другой рукописи апокрифическим сочинением. В сборниках Ефросина таких сочинений немало. Хорошо сознавая их «нелегальность» с точки зрения официальных церковных кругов и сам будучи монахом, он, тем не менее, включал апокрифы в сборники, составляемые им для монастырской библиотеки. Эти сборники Ефросина исследователи назвали «энциклопедическими». В них, помимо богослужебных и душеспасительных сочинений, мы найдем исторические и занимательные повести, «естественно — научные» заметки об устройстве земли и животном мире, медицинские и географические выписки, а также несколько апокрифов, переводы которых напечатаны в этой книге. Хочется не послушаться старца, прочитать эти тексты вкупе с другими и «показать многим». Чем же они привлекали внимание Ефросина и других книжников?
По сравнению с некоторыми своими христианскими соседями Древняя Русь крестилась поздно — только в конце X века, и перед восточнославянскими книжниками встала весьма непростая задача: освоить многовековое наследие христианской письменной культуры, эти «дары волхвов», по выражению академика Дмитрия Сергеевича Лихачева, взяв их у Византии и южных славян, уже имевших к тому времени почти столетний переводческий опыт. Надо признать, что с этой задачей книжники справились. Проходит немногим более полувека, и молодая русская литература, отчасти уже знакомая с библейскими текстами, с гомилетикой, патристикой, богословием, агиографией первых веков христианства, с всемирными хрониками, создает свою летопись, свою ораторскую прозу — «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, свои первые жития — князей-мучеников Бориса и Глеба...
Но большинство памятников русской средневековой литературы было переводным, в основном с греческого, реже с латинского, а некоторые сочинения непосредственно с древнееврейского языка. Переводные по происхождению, попав на русскую почву, эти памятники почти сразу включались в литературную традицию Древней Руси и разделяли общую судьбу всех ее рукописных текстов. Понятия «своего» и «чужого» в средневековой культуре заменялись понятиями «христианского» и «нехристианского, языческого», соответственно, «истинного» и «ложного». В рукописных сборниках Древней Руси переводные и оригинальные сочинения часто переписываются рядом. В книжном репертуаре русского средневековья древнеславянские переводы библейских апокрифов, то есть памятников, не вошедших в разное время по разным причинам в официальный библейский канон, занимали весьма важное место. Наряду с переводами канонических текстов они формировали жанровую систему древнеславянской литературы, той, которую Д. С. Лихачев назвал «литературой — посредницей». Она была литературой надэтнической, одинаково своей для средневековых Болгарии, Польши, Чехии, Сербии, Руси. Этому способствовал и единых литературный старославянский язык, на котором совершались церковные богослужения и который был понятен церковно образованным южным, восточным и западным славянам. Этому способствовала и единая на первых порах вера.
В осмыслении древнерусскими читателями библейской и христианской истории, воспринятых ими через литературу-посредницу, апокрифы, которые подробнее канонических текстов освещали отдельные ветхозаветные и евангельские сюжеты или иначе, чем в Библии, толковали их, сыграли особую роль. Некоторые из этих памятников возникли еще в иудео-христианской среде (Палестине, Сирии, Египте) или в эпоху раннего христианства, когда оно почти одновременно с другими религиозными общинами, оппозиционными официальной римской власти, еще только завоевывало мир. Перейдя на Русь сразу после Крещения через южнославянское посредство, апокрифы были восприняты русскими новообращенными читателями как развернутые сюжетные комментарии к библейским текстам, независимо от их богословско — догматического толкования. В жанровом и тематическом отношениях апокрифы следовали за каноническими текстами Священного Писания, и поэтому иногда на них переносились качества их великого образца. Нам известны апокрифические евангелия, деяния, послания, видения, откровения, жития и др. Поэтому они должны изучаться в сопоставлении с каноном.
Подробности, которые дополняли или восполняли библейский канонический текст в апокрифах, часто были увлекательны, изложены ярко, образно, близко к фольклорному описанию мира, без излишних ригоризма и дидактичности. Конечно, это привлекало средневекового читателя. И, по-видимому, вскоре после своего появления на Руси, уже в XI- начале XII века, первые переводы византийских апокрифов получили столь широкое распространение, что сначала русские специальные запретительные списки так называемых «отреченных книг» и «книг истинных», тех, которые официальные церковные власти разрешали или не разрешали читать и переписывать духовным лицам и мирянам. Содержание таких «индексов» постоянно обновлялось. Значит, было что запрещать! Об этих «индексах» знали, но все равно апокрифы читали и переписывали. Свидетельство тому- фраза в сборнике старца Ефросина.
Греческое слово «апокрифический» вначале означало «тайный, сокровенный», то есть такой сакральный текст, который предназначался только посвященным, обладающим тайным знанием, книжникам. Многие религиозные общины имели свои тайные книги. Впоследствии, с установлением новозаветного канона Лаодикийским собором 369 года, апокрифы были отвергнуты официальной церковью из-за множества подробностей библейской истории, и апокрифом, «отреченным», стали называть неверный, неправильный с точки зрения ортодоксального христианства текст. В дальнейшем и это понятие менялось, и в разные эпохи апокрифами назывались разные по типу тексты.
Здесь не место вдаваться в подробные рассуждения относительно терминологии, так как это предмет специального разговора. Суммируя разные точки зрения богословов и светских исследователей, можно утверждать, что под апокрифом обычно понимают сочинение, по тем или иным причинам не внесенное в официальный библейский канон или в «индекс истинных книг». При этом позднее оно могло и войти в него. Даже на Руси известны примеры, когда вносившийся в «индекс отреченных книг» апокриф впоследствии изымался из него и включался во вполне канонические сборники. И наоборот. Например, публикуемое в этой книге древнерусское «Сказание Афродитиана о чуде, бывшем в Персидской земле», рассказ о гибели языческих богов-кумиров при известии о рождении нового христианского Бога, до XVI века считалось вполне каноническим, вносилось в Минеи — сборники житийных текстов, — но Максим Грек назвал его «лживым писанием», и оно стало включаться в запретительные «индексы». А составленное из отдельных апокрифических мотивов и основанное на двух апокрифических переводных сочинений о сошествии во ад древнерусское «Слово о воскресении Лазаря», представленное в этой книге двумя разными редакциями, каждая под своим названием, не только никогда не вносилось в число запретных произведений, но и переписывалось в сборниках вместе с богослужебными текстами и сочинениями отцов церкви, приуроченными к шестой, Лазаревой субботе Великого Поста.
Ряд новозаветных апокрифов, возникших в первые века нашей эры, дополнили скупой на подробности евангельский текст о земном и крестном пути