КОММЕНТАРИИ
«Откровение» Мефодия Пахарского принадлежит к жанру предсказательной эсхатологической литературы, который восходит к еврейской традиции ожидания Мессии и вечного царства. В нем дается сжатый очерк всемирной истории от Адама до последних времен, приуроченных к седьмому тысячелетию. Памятник имеет сложный состав. По сути дела, в рамках этого произведения объединено сразу несколько литературных повествований, каждое из которых существовало отдельно и имело-сдюю традицию бытования в христианской письменности (характер переработки, текстов таков, что точнее было бы говорить не столько о копировании, сколько о развитии идей того или иного сочинения).
В качестве составных частей «Откровения» исследователи выделяют Пророчества Тибуртинской Сивиллы, Слово Ефрема Сирина об Антихристе, Сказание о шести веках, Сказание о последнем царе. Автору «Откровения» принадлежат компоновка блоков исходных текстов, их обработка, а также апокалипсические пророчества, соединенные с впечатляющими картинами нашествия и бесчинств измаильтян. Вопрос об авторстве памятника остается открытым: ни одному из известных Мефодиев, связанных с г. Патры, текст «Откровения» принадлежать не может[104]. Создание «Откровения» относят к VI-VIII вв. Существуют четыре греческие редакции произведения, представленные поздними списками, и латинский перевод, датируемый VIII в. На Руси «Откровение» Мефодия Патарского появилось не позднее начала XII столетия — выдержки из него отразились на сводной редакции «Повести временных лет». Ни к одной из выявленных греческих редакций эти извлечения не относятся, из чего следует, что протографом первых русских переводов являлась какая-то неизвестная нам редакция. Кроме того, существует два славянских перевода памятника, восходящие к разным группам первой греческой редакции: Хиландрский № 24 (XII-XIII вв.) и Синодальный № 38 (1345 г.). В древнерусской традиции отразились именно эти два извода, существовавшие в списках XIV-XVIII в. Однако наибольшее распространение на Руси получила так называемая интерполированная редакция, которая возникла в XV столетии. Отличительной чертой этой оригинальной русской переработки апокрифа являются обильные апокрифические дополнения к первому славянскому переводу, представленному группой списков, родственных Хиландрскому № 24. Интерполированная редакция получила широкое распространение в среде старообрядцев, где она переписывалась вплоть до XIX столетия.
Как уже говорилось, к тому времени, когда летописцы делали свои первые извлечения из Мефодия Патарского, полных списков его сочинения не сохранилось (см.: Словарь книжников и книжности Древней Руси. XI — первая половина XIV в. Л„ 1987. С. 283-284. Далее: Словарь...). На основании вкраплений идей и сюжетов «Откровения» в древнерусское летописание учеными делается вывод о распространении текстов апокрифа по крайней мере с начала XII столетия. (См.: Истрин В.М. Откровение Мефодия Патарского и летопись // ИОРЯС. 1925. Т. 29. С. 380-382; Шахматов А.А. «Повесть временных лет» и ее источники // ТОДРЛ. М.-Л., 1940. Т. 4. С. 92-103). XII веком датируется завершающая редакция «Повести временных лет», составитель которой активно обращался к Мефодию. По заключению В.М. Истрина, который в деталях установил все обстоятельства бытования апокрифа в христианской рукописной традиции, в тот же самый период появляется древнейший славянский перевод «Откровения». (См.: Истрин В.М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературах: Исследования и тексты. М., 1897. С. 121.) По мнению этого исследователя, древнейшим является Сборник Афонского Хиландрского монастыря № 24 (XII-XIII вв.). Этот список издан В.М. Истриным (см. его работу: Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила. Тексты. С. 84-100). Сопоставляя ранний славянский текст Мефодия с известными греческими редакциями и латинскими переводами, исследователь, кроме того, установил, что среди выделенных им четырех греческих редакций этого произведения греческого прототипа древнейшему славянскому «Откровению» не имеется. (См.: Истрин В.М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифическое видение Даниила. С. 8, 32, 94—105, 108-110).
В.М. Истрин текстологически восстановил внелетописную традицию бытования «Откровения» в древнерусской письменности. Согласно его наблюдениям, интерес к памятнику оказался настолько значительным, что «Откровение» переводится вторично. Этот второй, отличный от предыдущего, перевод был сделан в Болгарии и дошел в списках XIII-XIV столетий. Болгарский перевод отражен следующими рукописями: Синод. № 38, 1345 г.; Синод. № 682, XV в.; Сб. Афонского Хиландрского монастыря № 179, XVI в. (См.: Истрин В.М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила. С. 174). Как установил этот исследователь, ни к одному из двух выявленных им славянских переводов тексты Мефодия Патарского в «Повести временных лет» не относятся. Не исключено, что летописью в свободном пересказе воспроизводится неизвестная пока редакция «Откровения». К болгарским спискам восходят существовавшие независимо от летописной традиции русские копии «Откровения». Правда, широкое распространение на Руси получили не эти переводы. Здесь особым почитанием пользовалась возникшая в XV в. переделка «Откровения» (его так называемая «интерполированная редакция»). Эта редакция, представленная списками XVI-XIX вв., включала в себя целый ряд дополнительных апокрифических деталей, заимствованных, в частности, из неканонического рассказа о потопе, а также из сказания о пришествии антихриста. Здесь ряд сведений восходят к апокрифическим «Видению Даниила», «Слову Ефрема об антихристе», «Хождению Зосимы к рахманам». Таким образом, получается, что в одном произведении как бы спрессовываются несколько взаимопересекающихся и дополняющих друг друга апокрифических блоков.
С появлением русской интерполированной редакции, которая по времени совпала с брожением умов накануне ожидавшегося в 1492 г. конца мира, резко повысилось эсхатологическое звучание памятника. В.М. Истрин, вслед за А.Н. Веселовским, пришел к выводу, что в этот период (т.е. к концу XV в.) существовавший прежде исторический интерес к памятнику угас, но одновременно резко повысился спрос на заключенные в «Откровении» эсхатологические идеи. Забегая вперед, скажем, что после несостоявшегося конца света, интерес к эсхатологическим памятникам, в том числе и к «Откровению», упал. В дальнейшем, в связи с распространением старообрядчества (XVII-XVIII вв.), наблюдается новый взлет популярности эсхатологического апокрифа. (См. об этом: Истрин В.М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила. С. 194-195, 231-232, 241-242).
Наблюдения В.М. Истрина всегда глубоко аргументированны, а