В начале марта произошли кое-какие события.
Нину Орлову отобрали для съемок в малоизвестном подростковом журнале. Нина очень гордилась — ведь это был первый ее удачный кастинг. Она не могла поверить — в конкурсе участвовало почти полсотни девушек, а выбрали именно ее! Ее одну! Она готовилась к съемке, как Наташа Ростова к первому балу. За несколько дней сходила в косметический салон на чистку лица, всю неделю отлично высыпалась, заставляла себя есть побольше фруктов, даже загорала в солярии.
Съемка проходила в одном из окраинных домов культуры. Нину встретили как звезду-оскароносицу: фотограф галантно поцеловал ее руку, стилист помог Нине снять пальто, а ассистентка фотографа с улыбкой принесла для нее кофе из буфета.
— Спасибо, но я не пью кофе, — решила покапризничать Нина, — знаете ли, от этого портится цвет лица!
Кофе тут же заменили на зеленый чай, Нина пила его маленькими глоточками, а вокруг нее суетились люди. Визажист сделал ей макияж в модном «натуральном» стиле — посторонний человек, скорее всего, и не понял бы, накрашена она или нет, а просто восхитился бархатисто-персиковым цветом ее лица, естественным смугловато-розовым румянцем и длиной антрацитовых ресниц. Ей подобрали одежду — свободную футболку с какими-то яркими картинками на груди и черные джинсы, художественно обрезанные ниже колена. Постановщик объяснил Нине, что от нее требуется:
— Понимаешь, мы снимаем для молодежного журнала и пропагандируем экстремальные виды спорта. Ты будешь позировать на роликах, на горных лыжах и с парашютом за спиной. А потом мы на компьютере подберем фон — горы, небо, облака…
— Понимаю, что тут не понять, — важно кивнула она, — ничего, я довольно спортивная девушка. В ранней юности даже занималась художественной гимнастикой.
Однако Нина свои спортивные способности явно переоценила. На этой съемке не требовалось демонстрировать чудеса пластики. Но зато нужно было другое, о чем Нина имела весьма смутное представление.
— Делай вид, что ты стоишь в рампе! — говорил ей постановщик.
И Нина, ни разу в жизни не катавшаяся на роликах, недоуменно спрашивала:
— А что такое рампа? Кажется, что-то театральное?
— Дурочка, рампа — это же искусственная горка для роллеров. Давай, побольше артистизма!
Кто сказал, что профессия модели — это бесконечный праздник, праздник молодости, красоты и легких денег? Наверное, никогда раньше Нина Орлова не уставала так, как устала на этой съемке, где ей пришлось изображать экстремальную девушку.
Она каталась по студии на роликах, скейтборде, самокате и велосипеде, она носила за спиной довольно увесистый яркий парашютный ранец.
На следующий день все ее мышцы болели так, словно она несколько часов подряд занималась тяжелой атлетикой. Зато у Нины появилась первая вырезка из журнала, первая работа, пригодная для портфолио!
В начале марта квартирка на Щелковском шоссе опустела. Танька укатила на Кипр вместе со своим садомазохистом. Она долго собирала вещи, кокетливо сокрушалась, что ее многочисленные платья никак не хотят помещаться в чемодан, мерила перед зеркалом новенькие купальники и выглядела при этом почти счастливой.
А Гульнара переехала — теперь она могла позволить себе снимать и отдельную квартиру. С Гулей они простились тепло, даже купили бутылку красного полусладкого, чтобы отметить переселение. А Таня, расчувствовавшись, подарила теперь уже бывшей соседке шикарное вечернее платье из тонкого коричневого шелка. Гуля расцеловала девчонок, пообещала звонить, пригласить всех в гости. Но так почему-то ни разу и не позвонила. И даже, встречаясь с Ниной в офисе агентства, сухо здоровалась и быстро отходила. Нина поняла, что бывшая соседка хочет поскорее забыть о своей прошлой жизни. Той жизни, когда она не всегда могла себе позволить даже новые колготки, той жизни, в которой приходилось униженно улыбаться богатым мужчинам, надеясь на хорошие чаевые. Той жизни, в которой осталась Нина Орлова.
Если честно, Нину совсем не расстраивало внезапное одиночество, даже наоборот. Наконец-то она навела в квартире порядок. И Гуля, и Татьяна были неисправимыми неряхами. Почти никогда не мыли за собой чашки («А что, там был всего лишь кофе, почему ее надо мыть?!») и искренне удивлялись, когда Нина бралась за пылесос. Иногда, возвращаясь домой, Нина находила на кухонном столе чью-нибудь расческу или грязные колготы. На все ее упреки соседки лишь отмахивались:
— Будь проще!
Жаль только, что одиночество это было недолгим. Через две недели вернулась с Кипра загорелая и постройневшая Танька. Сейчас она выглядела почти красавицей. Ее волосы выгорели, а глаза на фоне шоколадного загара смотрелись ярко-синими. Она подарила Нине сувенирный серебряный браслет и взахлеб рассказывала о своем ухажере.
— Нина, он изменился! — Танины глаза сияли, она словно помолодела на пять лет. — Он меня больше не бьет. Ну почти. По крайней мере, несильно. Синяков практически не остается. И еще он сказал, что я выгляжу замечательно. Что теперь, после отдыха, меня точно снимут на обложку «Красоты»! Представляешь, Нина!
А в середине марта, ближе к вечеру, кто-то позвонил в дверь. И Нина, и Таня были дома, пили на кухне яблочный чай и меланхолично рассматривали модные журналы, вяло обсуждая достоинства той или иной манекенщицы.
— Я открою. — Нина неохотно встала. Кто бы это мог быть? Они никогда не принимали гостей. Может быть, Гульнара?
Но на пороге стояла совершенно незнакомая девушка — прехорошенькая блондиночка в коричневом старомодном пальто. В руках у нее был старенький кожаный чемодан — такие носили командированные интеллигенты начала семидесятых. Девушка растерянно улыбалась, видимо не решаясь войти без приглашения.
— Вы к кому? — строго спросила Таня.
— Я… Меня Валей зовут, — смутилась девчонка, — меня Олег Верещагин привез. Сказал, что я теперь здесь жить буду.
— Королева красоты? — заинтересовалась Нина. Чем-то эта девочка напомнила ей ее саму почти год назад. Может быть, вот этой робкой полуулыбкой. Или по-овечьему смиренным выражением лица.
— Нет, — окончательно растерялась Валечка (почему-то эту девочку хотелось называть не Валей, а именно Валечкой. Не тянула она на Валю, никак не тянула), — я из Орла., У нас по городу объявления развешивали о том, что приглашаются манекенщицы. Я пришла, меня приняли. Так можно войти?
— Проходи уж, — Нина посторонилась, пропуская новую квартирантку.
Валя поставила чемодан на пол и расстегнула пальто. На ней был выцветший ситцевый халатик, как у старушки-уборщицы, бедной, но аккуратной. И хлопчатобумажные колготы. Господи, неужели их до сих пор кто-нибудь носит?! Тоненькая серебряная цепочка с кулоном-крестиком и дешевенькие пластмассовые клипсы отчаянно зеленого цвета. Почему-то эти клипсы тронули Нину чуть не до слез.
— Сколько тебе лет?
— Четырнадцать, я как раз девятилетку в этом году должна была закончить. Конечно, я хотела дальше учиться, но Олег меня