— Немудрено. В ходе нашей войны с Японией он принимал участие в качестве военного наблюдателя, а потом, в 1906 году, даже написал книгу об этих событиях: «Шесть месяцев с японской армией».
В этот момент я вспомнил, где ещё мне встречалось это имя. Нет, оно было связано не с русско-японской войной, а с событиями 1915–1916 годов. Именно Фридриха Бронзарта фон Шеллендорфа историки считали одним из виновников страшнейшего геноцида армян, который устроили турки. Позднее он стал одним из самых ярых сторонников Гитлера. Понятно, что сказать об этом Владимиру Николаевичу в ходе нашего разговора я не мог, хватит нам одного провидца при дворе — Григория Ефимовича Распутина, приобретать статус Нострадамуса в своей стране, как я уже говорил, вовсе не входило в мои планы.
— А как германцам удалось так сильно подружиться с турками?
— Противостояние с Англией, крупные экономические проекты, в том числе строительство железной дороги Берлин — Багдад, поддержка младотурков… Да много чего. Мне, кстати, кажется, что практичность и педантичность германцев показались османам гораздо привлекательнее, чем чванство и заносчивость британцев.
— Владимир Николаевич, дорогой, я хочу, чтобы Вы чётко понимали мою позицию. Россия не должна быть втянута в эту войну. Ни при каких условиях!
— Здесь, Ваше Величество, наши взгляды полностью совпадают, но Вы ведь понимаете, что, если германцы или австрийцы ударят по нашим армиям в Галиции, мы не сможем оставить это без ответа.
— Значит, надо сделать так, чтобы никто не ударил. Во-первых, провести ряд встреч и консультаций на мировом уровне, а во-вторых, максимально усилить нашу западную группировку войск. Как Вы понимаете, второе мы обсудим подробно с военным министром, а вот первое целиком на мне и на Вас. Прошу в максимально сжатые сроки постараться организовать встречи с Францем Иосифом, ну и, конечно, с дядюшкой Вильгельмом.
— Ваше Величество, Ваш выезд в Европу будет крайне отрицательно воспринят нашими потенциальными союзниками и вообще может ослабить наши переговорные позиции в дальнейшем.
— Не обо всём же союзникам стоит знать, мне ли Вас учить в этом вопросе?
— Такие масштабные переговоры сложно сохранить в тайне.
— Согласен, наша последняя встреча в Балтийском порту в 1912 году освещалась слишком широко и подробно. А что, если не привязывать нашу новую встречу к историческим датам, а встретиться всем троим инкогнито на какой-нибудь нейтральной территории?
— Только не в Европе, которая буквально кишит разномастными шпионами.
— И не в Турции, где мой выезд не останется незамеченным…
— А что, если нам заручиться поддержкой Вудро Вильсона и организовать встречу в Американских штатах?
— Нет, это далеко, да и авиасообщения пока нет, а плыть неделями — бессмысленная потеря времени, да и слишком большой риск засветиться. Хотя, — я рассмеялся, — это отличный вариант отправить Франца Иосифа побыстрее к его праотцам из весёлой семейки Габсбургов.
Глава 62
Аликс была в это сумрачное утро особенно печальна и молчалива. Она периодически переводила взгляд на промокший парк за окном, а потом грустно вздыхала, правда, стараясь делать это тихо и незаметно.
Помимо Аликс с нами сегодня завтракали Пётр Аркадьевич Столыпин и Григорий Ефимович Распутин. Отношения между ними были гораздо лучше, чем в оригинальной версии событий, известной в этом мире лишь мне, однако полного доверия не было, не говоря уже про дружбу. Признаться, меня это вполне устраивало. Вполне достаточно дружеских отношений между премьер-министром Столыпиным и министром внутренних дел Добржинским. Антон Францевич сегодня отсутствовал по причине плохого самочувствия. В сырую погоду у него начинались проблемы с дыханием. И, хотя придворные врачи, обследовав лёгкие Добржинского, ничего серьёзного не нашли, с каждым годом недуг его становился всё заметнее. Я мог бы предположить, что это как-то связано с раком на ранней стадии, но старался гнать эти мысли, ибо сделать ничего не мог — известных мне лекарств не было и в помине, да и, признаемся честно, и в наше время их эффективность вызывает большие вопросы. Распутин периодически работал с Антоном Францевичем, производя эффектные пассы руками над его грудной клеткой и шепча молитвы. Становилось лучше, но только до первой непогоды.
А что вы хотите? Добржинский и так уже прожил на два десятка лет больше, чем ему было отведено природой. А тут ещё стрессы, покушения, заговоры. Многие события я оставляю за чертой своего повествования, ибо непосредственным свидетелем их не был, да и закончилось всё благополучно, так что же бумагу марать? Делюсь только самым важным.
— Уважаемый супруг, — Аликс с возрастом перестала при посторонних называть меня Ники. Да и какой, к чёрту лысому, Ники — 46 годочков, пятеро детей, да ещё и ⅙ часть земной суши на плечах. — Сестра Ирен пишет, что её супруг Альберт Вильгельм Генрих, который, как ты помнишь, состоит в чине гросс-адмирала, буквально разрывается между кабинетом Вильгельма и генеральным штабом. Там явно что-то готовится, и блюдо, испечённое на этой кухне, вряд ли России и миру придётся по вкусу.
— Войны германцы жаждут, — внезапно развил мысль Распутин, за что удостоился укоризненного взгляда Петра Аркадьевича Столыпина, предпочитавшего не встревать в разговоры царственных супругов.
— Григорий, англичане и французы мечтают о ней не меньше, — Аликс продолжала делиться с нами своими мыслями. — Всем надо чем-то владеть, кем-то распоряжаться, и всё мало, мало.
— Такова, матушка, природа человеческая, — Распутин потянулся, чтобы достать салфетку и тщательно протёр ей губы и подбородок. — Без войн и прогресс невозможен. Только вот в эту, уж простите Ваше Величество, что с советом лезу, вступать нам никоим образом нельзя, чувствую я, что погубит она и меня, и Вас, и Россию.
Я в очередной раз удивился пророческому дару Распутина. С годами он только рос и усиливался. В прошлой реальности ему не удалось раскрыться в полном объёме — помешали пьянки, дебоши, бесконечные поклонницы и просители. Нынешний Григорий Ефимович вёл образ жизни куда более добропорядочный, что благоприятно сказалось на его экстрасенсорных способностях.
То, что Первая мировая война на пороге, как вы прекрасно понимаете, я знал и без Распутина. Вопрос — как предотвратить её, был гораздо сложнее. Раздать всем сёстрам по серьгам было задачей практически невыполнимой.
Я немного поколебался, но решил всё-таки обсудить со своим ближним кругом вопрос, который меня так тревожил:
— До завтрака мы с Владимиром Николаевичем Коковцовым обсуждали возможность встречи с Францем Иосифом и моим