* * *
Андрей взял из моих рук, на которых от жары вспухли вены, стакан с кофе. Кинул в него кубики льда. Лед взорвался, в льдинах зазияли черные дыры. Зеленые горы множились в стеклянных гранях.
– Мы должны тут что-нибудь замутить. Какой-то бизнес. Во Вьетнаме сейчас девяностые. Полная свобода.
Андрей не привык созерцать.
– И какой же бизнес ты хочешь замутить?
– Можно открыть сад. Детская тема сегодня востребована. Тут полно неприкаянных детей сбежавших от суеты фрилансеров и дауншифтеров. Надо же их куда-то засунуть.
Герман тоже смотрел на горы, но через стакан с яблочным соком. Он спрашивал, кто создал эту красоту. И я отвечала, что Бог.
– Та-та-та, – повторяла Майечка и размазывала по личику манговое пюре.
* * *
– А вы уже были в аквапарке? Не знаете, до скольких лет там бесплатный вход? – набросились на нас русские с детьми, когда мы с коляской, ведерками, надувным бассейном, зонтом, водой, бейсболками и полотенцами выдвинулись, наконец, на пляж.
– Мы два дня уже никуда не ездим, такие ливни. Сидим в песочнице, вы тоже берите совочки, формочки. А еще есть мелки, можно рисовать классики и прыгать!
На асфальте были педантично нарисованы классики. Триста пронумерованных клеток.
– Вчера полдня рисовал, – признался счастливый автор математического безумия. – Занимает детей на полчаса!
Русские сделали несколько демонстративных прыжков. Детей рядом не обнаружилось. «Что они тут принимают?» – недоумевала я.
– А вечером мы будем играть в настолки! – не унималась соседка. – Мы привезли с собой целый чемодан настолок! Вы любите играть в настолки?
Фу, как много «настолок» в одном предложении! Играть в настолки хотелось меньше всего. Больше всего хотелось напиться, сесть на байк и уехать в неизвестность. Вместо этого я развернула коляску с Майечкой, приструнила Германа, который тыкал палкой в палочника, повесила на Андрея пляжный зонт и двинулась в сторону моря.
По набережной прохаживались сибаритствующие соотечественники, которым удалось избежать новогодних каникул на родине. Они звонили «своим» и задавали один вопрос, как нельзя лучше отражающий печальный финал десятидневного пьянства:
– Ну, как вы там? Помирились?
* * *
Через неделю наблюдения за семьями с детьми стало понятно, кто же делил с нами зловещий замок.
На первом этаже сразу две квартиры занимала семья Куркулей. Приехали в полном составе: он, она, светловолосая кудрявая девочка лет пяти и бабка с дедом. Куркули ели только дома – из их окон тянуло то гречей, то жареными яйцами. В обеденную жару представители семейства располагались у бассейна и зачитывали друг другу объявления из местного чатика под грифом «Барахолка-Ан-Вьен». А вечерами под покровительством фигуры Avaritia[4], алчно сжимающей скрюченные пальцы с золотыми монетами, тащили в дом приобретенные детские стулья, гамаки и пляжные тенты.
– Ваш мальчик такой же непослушный, как наша Марианна? – зычно интересовалась бабка, поглядывая на внучку. Ежедневно она усаживала негодницу на деревянный лежак и нудно бубнила ей аккуратно подклеенную книжку про Буратино. По стенам бегали ящерки, по дорожкам сада – солнечные пятна, в листве деревьев дремали ночные птицы. Остальные дети, включая нашего непослушного мальчика, визжали в бассейне. Марианна мрачно слушала про полено, которое изволили превратить в деревянного мальчика, и ненавидела мир.
Он и она предпочитали не связываться с бабкой и скрывались в глубине квартиры.
Сладкие обезьянки, что сидели целыми днями в песочнице и рисовали классики, обитали на втором. Мы прозвали их Няшками. Они неутомимо вывозили наследников, которых было двое, в аквапарки, игровые центры и на крокодиловые фермы, пили банановые смузи и даже, кажется, сами ели банки с брокколи и прочей гастрономической скверной, видимо, для полного погружения в тему. Прекрасные родители.
На третьем этаже обитали Жиробасы. Корпулентная семья из Благовещенска. Муж, жена и снова двое детишек. Все будто какие-то надувные. У матери ячейки общества лопатки еле помещались в сарафан и скорее напоминали задницу. Старшего мальчика Жиробасы называли не иначе как «придурок». Снаряжали в сад выгуливать коляску с сестрой. А сами в это время потягивали пивко на балконе.
Четвертый этаж занимала семья Программистов. Они были ничем не примечательными, торчали в ноутбуках, и мы решили, что они занимаются там программированием. К их старшему сыну уже приходили подружки и кричали под окнами: «Платон, выходи!», а потом разводили его на сласти в местном магазине. Маленькие сучки. Младший, годовалый Тимоша, как и все дети в его возрасте, любил погрызть обувь. По этой причине Программисты выставили ее на лестничную клетку. Обувь может многое рассказать о человеке и мире в целом. Вот стоптанные мокасы – значит, мягкие, удобные. Луивиттоны в вожделенный цветочек – глупый символ роскоши, как розы в доме без повода или свежевыжатый апельсиновый сок на завтрак. Наверняка фейковые. Хотя эти Программисты могут неплохо зарабатывать. Так что, может, и оригинал. Кроссовки глубокого синего цвета. Крошечные! Какой-то мистер малые ноги. Существует гипотеза, что размер ноги у мужчин пропорционален размеру пениса. Все с Программистом понятно. Так, пляжные тапки с прилепленной жвачкой в песке. Свинтусы, не моют ноги перед входом во дворец! Висит же напоминание у калитки, и есть специальный душ. А вот чистенькие детские сандалики, будто из магазина, – очевидно, что человек делает первые шаги. Белоснежные лоферы с почерневшими пятками – значит, среда – уборка апартаментов по четвергам, ноги и запачкались.
На пятом этаже поселились мы.
Мимолетные встречи с резидентами каждого семейства случались в кафе, которое держал дядя Миша. Куркули говорили о болезнях.
– Слышали, в Нячанге бушует лихорадка Денге?! Покусали семью из Саратова. На барахолке продают москитные сетки, – вещала бабка, как радиоточка.
– Да, мы запаслись репеллентами, – успокаивала я.
– Какие репелленты?! Нужны сетки, мы купили отличные сетки на местном рынке. Хотите, вам их потом продадим?
Жиробасы переживали за лишний вес.
– Как тебе удалось похудеть после родов? – спрашивала Жиробасина.
– С двумя детьми еда редко попадает внутрь, – сокрушалась я.
– А ты их не распускай. Мы со своими строго. Ремень висит на видном месте.
Я представила огромный ремень, свисающий с холодильника, куда толстяки обычно вешают мотивирующие картинки с поджарыми журнальными телами.