Глава 15
– Ты куда? – спросила Машка, пока я быстро надевала куртку. Меня трясло, слезы едва не лились по щекам. Я никогда не влюблялась. И даже не испытывала такую симпатию к парню, чтобы ревновать его к кому-то, представлять, как мы держимся за руки или танцуем. Все это казалось таким далеким и чем-то не про меня, а про героинь книг.
И вот, пожалуйста, живот сводило спазмом от одной мысли, что Илья там с Кариной вместе. Что они после дискотеки пойдут гулять, а затем обязательно будут целоваться возле ее подъезда. Я никогда еще не ощущала себя такой дурой. Звезды, которые загорелись в моем глупом сердце, вмиг погасли. У этой лавстори не будет продолжения.
– Домой, и… я одна, ладно? – И, не взглянув на Машку, я полетела прочь из школы. Подальше отсюда.
В лицо ударил поток прохладного ветра, когда я выскочила на улицу. Подняла руку, пытаясь укрыться, но на душе было так погано, что непогода даже порадовала. Остужала, так сказать.
Я всегда считала себя рассудительной и здравомыслящей девушкой, но то, как сейчас горели щеки от злости, как тряслись губы, было совсем не в моем стиле. Может, мне нужна прививка от глупостей? Или же… от Ильи Измайлова? Точно, второй вариант однозначно подходит.
Засунув руки в карманы куртки, я побрела в сторону дома. Белые тропинки, усыпанные приличным количеством снега, освещали фонари. Где-то вдалеке лаяла собака, а из проехавшей мимо машины донеслась противная громкая музыка. Жизнь не остановилась. Она шла своим чередом, словно ничего не произошло. Ведь в масштабах планеты разбитое сердце девушки – такая ерунда.
До подъезда я добрела довольно быстро. Однако домой заходить не хотелось. Мама начала бы спрашивать, почему вернулась так рано и что это за кислое выражение лица. И будь мы с Ильей хоть в каких-то отношениях, я бы честно призналась, что он придурок. Но эти отношения – плод моей фантазии. В таком даже признаваться нелепо.
Я свернула в сторону детской площадки, решив посидеть на качелях, собрать мысли в кучу, успокоиться. Правда, через пару шагов остановилась, послышалось, будто кто-то идет следом. Сердце скрутилось в тугой комочек, воображение подкинуло ужасные кадры, и я от страха сжала в кармане куртки телефон. Все-таки я не отважный супергерой.
Шаги стали громче, снег хрустел под чьими-то ногами, и от этого пульс мой участился. Бух. Бух. Бух. Кто-то двигался четко в моем направлении. Не выдержав напряжения, которое сковало мышцы, делая их какими-то деревянными, я зажмурилась и обернулась.
Раз. Вдох. Два. Выдох.
А когда открыла глаза, обомлела…
– Илья? – прошептала, скользя по нему удивленным взглядом. Он был в черной парке, за спиной висел чехол с гитарой, а рыжие волосы развевал ветер. Я почувствовала, как улыбка тронула уголки моего рта, но тут же поспешила ее стереть. Этот парень танцевал с другой, напомнила себе я.
– Хотел поговорить, но не вышло, – сказал он, перешагнув через бордюр и оказавшись напротив меня. Затем снял с плеча чехол и вытащил оттуда гитару. Обычную, на которой летом играют парни на улице, сидя у костра.
– Карину бросил? Зря, – нахмурилась я, скрестив руки на груди. – Она такая милашка, когда злится.
– Разъяренные милашки, боюсь, не в моем вкусе.
– У тебя слишком быстро меняются вкусовые предпочтения, не боишься, что однажды вообще ничего не почувствуешь? – съязвила я, не в силах сдержать свой гнев.
– Как после ковида, что ли?
– Как после удара в лоб.
– Вообще-то это из-за тебя. – Измайлов сел на лавку и положил на колени гитару. В свете фонаря он казался мне каким-то другим, словно плодом воображения. Красивым мальчиком, сошедшим со страниц глянцевого журнала, где печатают фотки знаменитостей.
Снег маленькими перьями игриво путался в волосах Ильи, отчего они переливались. А его глаза горели, как драгоценные камешки в свете луны. В них было нечто похожее на страсть вперемешку с ревностью и желанием обладать. Я отчего-то смутилась этого взгляда, направленного на меня, и растерялась. Злость и желание уколоть его побольнее вмиг испарились. Вот же магия…
– Что именно? – сглотнув, прошептала себе под нос. – Только не говори, что Карина угрожала мне и ты, как доблестный рыцарь, чтобы спасти мою жизнь, решил исполнить ее желание.
– Ты сегодня весь вечер возле Сорокина.
– Потому что ты весь вечер с Кариной! – выпалила я и тут же мысленно дала себе по губам. Дура! Ну что за дура! Неужели нельзя думать, прежде чем говорить? – Я… в смысле…
– То есть ты пришла такая красивая, чтобы со мной потанцевать, а не для него? – как бы между делом уточнил Илья и для подтверждения своих слов даже улыбнулся. Мне хотелось показать и ему средний палец, но вместо этого я просто отвернулась, скрестив руки на груди, и тихо фыркнула.
– Я верну тебе браслет, – зачем-то произнесла, ощутив очередной укол вины и ревности. Правда, непонятно, к кому. Я ведь не знала девушку, которой его дарили.
Боковым зрением заметила, что Илья разглядывал гриф гитары, и подумала, что, может, он просто проходил мимо, что… в этом нет смысла. Только ложную надежду себе дарила, чтобы потом расстроиться.
Сердце глухо ударило о ребра и, словно маленький клубок, покатилось к Измайлову. Вообще-то оно давно поселилось в его ладонях, тая от невероятного тепла. И забирать его обратно было трудно. Но я должна… Чтобы больше не плакать. Ведь между нами нет взаимности.
– Мне домой пора, – прошептала я и решительно шагнула прочь, мимо Измайлова, но он схватил меня за руку, заставив остановиться.
– Я тебя не отпускал, староста.
– А я у тебя не спрашивала. – Нахмурив брови, я дернулась, но он лишь сильнее сжал мою кисть.
– Староста… Нет. Надя, ты…
– Я думала, мы хотя бы друзья. Но ты ведешь себя странно, – не выдержав, выдала я. Терять было нечего. Уверена, он все понял: про мои чувства, ревность и обиду. Если Сорокин понял, то только слепой не сложил бы два и два. Я сама себя сдала.
– Знаешь, я вчера неожиданно написал песню. Не помню, когда муза в последний раз посещала меня. Всю ночь сидел с гитарой и блокнотом. Поэтому присядь, хочу, чтобы ты послушала.
– Я не твоя фанатка! И песни ваши не слушаю! – крикнула в сердцах от обиды, что кусала диким зверем. Ветер задувал под одежду, и меня потряхивало от декабрьской прохлады. Или же от нервов, я не могла определиться до конца.
– А она не для моих фанаток, они не поймут, садись. – И он силой усадил меня, а сам, наоборот, поднялся.