Сдав куртки в гардероб, мы пошли в сторону актового зала.
– Ой! – У Маши зазвонил мобильник, и она остановилась. – Папа. Я отойду, подождешь?
Я кивнула, и подруга скрылась за углом. Я думала, буду одиноко стоять в полупустом коридоре, разглядывать плакаты младшеклассников, но рядом внезапно нарисовался Сорокин. В рубашке и пиджаке, не школьном, обычном. Короткие черные волосы были уложены на один бок, словно их залили гелем.
– Привет. – Антон коротко улыбнулся и неожиданно вынул из-за спины маленький брелок в виде котика. – Это… С наступающим, короче.
– Что… – опешила я, хлопая глазами. А Сорокин нагло вложил игрушку в мои руки и так улыбнулся, словно мы с ним близки.
– Надя, я это… прости за все и, может, потанцуем сегодня? Забудем все обиды? Через полгода уже не встретимся. Давай зароем топор войны?
– Это ты его разрыл. – Я покрутила в руках мягкий брелок, а потом оглянулась. Создалось стойкое ощущение, что на меня кто-то смотрел. Однако в коридоре, кроме нас, я никого не заметила.
– Просто разозлился. Я…
– Спасибо, Антон, – я протянула ему подарок обратно, – но мне не нравятся игрушки. И… я простила тебя. Считай, топора нет. А танцевать я с тобой не буду.
Сорокин взял брелок, крепко сжав его в пальцах. Выражение его лица стало раздраженным, видимо, мой отказ задел самолюбие. Странно, что он до сих пор не понял, что после его идиотского поведения «да» от меня он бы никогда не услышал. Подлость я не прощаю.
– Это из-за него? Неужели ты думаешь, что нравишься Измайлову?
Я отвела взгляд, стиснув зубы. Об этом я не то чтобы думала, скорее мечтала. Хотя вполне себе здраво осознавала, что ошибаюсь.
– Таких, как ты, у этого придурка полно. Знаешь, что с одной из девчонок он переспал прямо в раздевалке во время физры? А с другой…
– Замолчи! – крикнула я, раздражаясь. Ревность кусала не хуже змеи, чей яд медленно растекается по телу, убивая. Я не знала, что умею так злиться и впиваться взглядом в человека. Что от чужих слов в горле может появиться противный ком, который никак не удастся сглотнуть.
Конечно, Измайлов не божий одуванчик и, уверена, не девственник. Помню, как-то лично видела его с девчонкой постарше. Но почему-то все равно было неприятно слушать про него и его бывших.
– Он запудрил тебе мозги, Надя! – повысил голос Сорокин. – Очнись! Он то с тобой, то с другой. Вот где он, как думаешь? А я скажу тебе где!
– Зачем тебе это? – Дышать становилось труднее, пульс бил по вискам.
– Потому что ты ему не нужна. И все это из-за него! А он там, в зале, сейчас с Кариной танцует. Понятно?
– Зато тебе я нужна. – Хлопнув по плечу Антона, я обошла его и двинулась в сторону зала.
– Надя! Да я… ты же мне…
Не оглядываясь, я показала ему средний палец. Антон больше ничего не сказал, а мне и не интересно было его слушать. Прежде чем войти в зал, я завернула в туалет. Впилась пальцами в раковину, посмотрела в зеркало на свои глаза, в которых читались чувства к Илье. Катастрофа. Почему же я такая открытая книга?
Ополоснув руки, я постаралась немного успокоиться. В туалете было прохладно, из открытой форточки дуло, и я поежилась. Наверняка из-за этого, а не из-за переживаний. Мой взгляд остановился на сердечке, нарисованном маркером. Внутри него было написано «Измайлов».
Вот же… Он повсюду. Будто преследует.
– Да ну и плевать, – отмахнулась я. – Пойду и буду танцевать с Машкой. Точка!
И с этим боевым настроем я вышла в коридор. Надо было найти Румянову и с ней идти в актовый зал, но ноги меня не слушались и почему-то понесли скорее туда, откуда доносилась песня Вани Дмитриенко. Мне очень нравился трек «Многоэтажные чувства», поэтому я больше из симпатии к нему пошла туда. Послушать. Точно. И Илья тут ни при чем.
Войдя в зал, наполненный народом, я прижалась к стеночке. Вокруг царила атмосфера праздника: яркие гирлянды и мишура украшали стены, а в центре зала красовалась высокая елка, сверкающая разноцветными огнями. Рядом с ней расположился диджей, а ребята активно толкались на так называемом танцполе. Диско-шар отбрасывал блики на танцующих, кто-то снимал друг друга на камеру. И все в целом было неплохо. Очень даже. Вот сейчас Машка придет… придет…
Улыбка медленно сошла с моего лица. Неподалеку от елки танцевал Илья. С Кариной. Как и говорил Сорокин. Ее руки были на его плечах, ее улыбка адресовалась ему, а он… в полумраке я не видела лица Измайлова, да только это уже было и не нужно.
Меня будто ударили под дых. Настолько сильно, что хотелось согнуться пополам. Дышать удавалось с трудом.
– Видишь? – Сорокин неожиданно оказался рядом. – Я же говорил.
И это… это было так глупо, так неправильно, но я взяла его за руку и потянула на танцпол. А он и не сопротивлялся. Мы прошли к центру и остановились в нескольких метрах от Ильи. Он заметил меня. Я это ощутила, потому что затылок словно огнем обожгло.
– Потанцуем? – требовательно сказала я, взяв руки Сорокина. Положила их на свою талию, сама же приобняла Антона за шею.
В колонках заиграла песня XOLIDAYBOY – «Зайчонок». Антон придвинулся ко мне, и мы стали двигаться в такт музыки, но она, казалось, играла не для нас, а для кого-то другого. Я не могла отдаться ритму, потому что думала лишь о том, как не переставать натянуто улыбаться Антону и не смотреть в сторону Ильи. Проклятая ревность, она разъедала изнутри и делала слишком больно.
Сорокин закружил меня и наклонил, и я случайно пересеклась взглядом с Измайловым. Между нами будто искра вспыхнула, разлетаясь мелкими огоньками по залу. Они потрескивали и грозили устроить пожар, разжечь чертово пламя. Иначе я не могла объяснить то, что ощутила.
Илья не смотрел на Карину. А я не смотрела на Антона. Мы поступали подло. А может… подло поступала только я.
И мне внезапно стало от самой себя дико неловко. Ну что за мексиканские страсти я тут устроила? Насильно мил не будешь. Если я ему не нравлюсь, то хоть с кем буду танцевать, хоть что буду пытаться доказать, ничего не выйдет. Только себя лишний раз опозорю.
Хватит.
– Прости, – я резко убрала руки от Сорокина. – Я неправа. И… мне пора.
– Надя, ты…
– Пока, – шепнула и пошла прочь.
От всего. От Сорокина. Громкой музыки. От парня с рыжими волосами. От его улыбки, которая мне никогда не принадлежала. И… от себя самой.