Вау, это первый раз на моей памяти, когда мама встала на мою сторону, а не поддержала сестру.
Я стараюсь не смотреть на Кайдена, потому что знаю, о чем он думает. И уверена, он скажет мне об этом, а если не сделает этого в праздники, то неприятный разговор будет ждать меня по пути домой. И скорее всего, мы поругаемся, когда Кай начнет давить на мои болевые точки.
Глава 6
Люси Пэриш загубила выступление церковного хора, но люди все равно отдали победу им из уважения к церкви, из-за чего у мамы испортилось настроение.
Плохой день она исправляет порцией какао и просмотром «Гринча» с Джимом Керри. И все обязаны делать это вместе с ней.
«Потому что в семейные праздники принято все делать вместе».
Папа, не допив какао, засыпает прямо в кресле, мама жарит маршмеллоу на шпажках у камина, Сьюзи и Элвис сидят на диване в обнимку, рядом с ними Кайден, а я, устроившись на широком подоконнике среди мягких подушек, то и дело посматриваю в окно в жутком ожидании, когда Пэриши заметят пропажу. Чем больше времени проходит с кражи младенца Иисуса, тем ужаснее я себя чувствую.
Примерно через полчаса жители выйдут на улицу, пройдут вдоль всех домов по Гринвуд-лэйн, а затем направятся к ратуше, где пройдет голосование за самый красивый дом.
– Поверить не могу, мы выступили лучше! – возмущается мама в десятый раз за последний час. – Я бы поняла, если бы церковный хор участвовал в обычном составе, но с ними была Люси, она звучала ужасно!
Пока Сьюзан охотно соглашается, Кайден берет кружку и, встав с дивана, направляется ко мне.
– Ты к нему даже не притронулась. – Присев рядом, он протягивает мне какао.
– Спасибо, – бормочу я и обхватываю пальцами полуостывшую кружку, в которой плавают маршмеллоу в форме снеговиков.
Кайден легонько толкает мое колено своим, призывая посмотреть на него. Я нехотя поднимаю взгляд, в его голубых глазах отражаются огни ели, а из-за приглушенного света его лицо выглядит слегка зловеще, несмотря на приподнятый уголок губ.
– Винишь себя за то, что сделала? – едва слышно спрашивает он.
Глянув в сторону дивана, я убеждаюсь, что нас не подслушивают.
– Больше виню себя за то, с какой пьянящей легкостью согласилась после пары добрых слов. Это… Так не должно быть. Сейчас будто отрезвела и понимаю, что со мной это срабатывает каждый раз. Так не со всеми, – добавляю я шепотом, – только в случае с мамой.
– И это очевидно, учитывая ваши отношения. Ты пытаешься угодить. Но… – Раскрыв рот, Кайден собирается что-то сказать, но в итоге качает головой.
– Что? – Заинтересовавшись, я подталкиваю его локтем. – Что ты хотел сказать?
– Раз уж она вечно делает тебе замечания и все равно недовольна, как бы ты ни старалась, не думаешь, что можно бросить попытки подстроиться и просто быть самой собой? Может, тогда нахождение дома не будет тебе в тягость?
– Уже пробовала, сделала то, что хотела – уехала в Балтимор и выбрала специальность, с которой родители не согласны.
Кайден цокает:
– Нет, Бев, ты сбежала и продолжаешь это делать.
Об этом я не думала. Кайден озвучил простую, но очевидную вещь: я сбежала. С детства я сбегала от собственного мнения, своих интересов, от себя самой, а когда стала задыхаться в маминых желаниях, то с радостью уехала из дома. Но я не остановилась на этом, я продолжаю врать о своей работе и личной жизни, бегу от настоящей себя, чтобы не выслушивать мамины охи и вздохи.
– Эй, голубки! – отвлекает нас Сьюзан. – Вы под омелой.
Я поднимаю голову и вижу над подоконником веточку омелы. Мама развесила их по всему дому, словно пьяный Купидон.
Перевожу взгляд на Кайдена и чувствую, как вспыхивают щеки. Находясь здесь, мы еще ни разу не целовались, и в какой-то момент я решила, что мы и вовсе обойдемся без этого, ограничившись объятиями и держанием за руки.
Я знаю, что все не по-настоящему, только никак не могу понять, почему так смущаюсь.
Подмигнув, Кайден манит меня пальцем, но я сижу неподвижно, как фигура на рождественском вертепе. На мою щеку опускается ладонь, по губам проскальзывает теплое дыхание, Кай проводит подушечкой большого пальца по моей скуле, а затем прикасается своими губами к моим в невесомом поцелуе. Это так нежно и невинно, словно нам по пятнадцать лет и мы впервые влюблены. Я видела, как Кайден целует девушек в баре: страстно, горячо, порой и грязно, но хорошо, что он не стал демонстрировать эти навыки моей семье.
В моем животе определенно что-то происходит, это ощущение осязаемое, оно легкое, как перышко, парит и медленно переворачивает меня изнутри. Это что-то, чего не должно быть при фальшивом поцелуе.
Сьюзи издает умиленное «о-о-о-у!». Кайден отрывается от моих губ, и я вдруг понимаю, что не отвечала, не двигалась и не дышала, но лишь по одной причине…
Мне… Черт возьми, кажется, мне это понравилось, даже слишком. Может, все дело в том, что поцелуй был невинным? Если бы он был грязным, то я бы испытала отвращение или желание рассмеяться?
От ужасных размышлений меня отвлекает пронзительный вопль с улицы.
Люси Пэриш обнаружила пропажу младенца Иисуса.
* * *
Все собираются у дома Пэришей. Мне начинает казаться, что еще немного, и сюда вызовут полицию вместе с журналистами. Меня найдут, точно найдут и посадят за решетку. Но я готова поспорить, что каждая домохозяйка с Гринвуд-лэйн тайно рада этой пропаже, потому что у них появился шанс на победу.
– Может, его утащила собака? – предполагает Мэри Крэйг. – Или соседские дети взяли поиграть?
Сжав кулаки, разъяренная Люси качает головой, расхаживая из стороны в сторону вдоль вертепа.
– Его украли из зависти, потому что мой дом объективно самый красивый, я должна была выиграть!
После этих слов количество сочувствующих жертве заметно убавляется, толпа редеет и постепенно направляется к ратуше. Мама подталкивает меня в спину, потому что я, скорее всего, выгляжу так же, как и чувствую себя, – преступницей в шаге от чистосердечного признания.
Добравшись до ратуши, мы задерживаемся в очереди к бюллетеням. Мама выбивает два лишних бланка для Кайдена и Элвиса – «Гости нашего дома имеют полное право голосовать, Беви!».
Большой зал забит рядами стульев, а вдоль стены располагаются столы с угощениями: пончики с красной и зеленой глазурью, печенье в форме снеговиков, еловых шаров и пряничных человечков. На импровизированной низкой сцене стоит до невозможного уродливый кубок. На полке в нашей гостиной таких полно, и скоро в