Настя вскочила, будто ее током ударили, схватила Риту за рукав толстовки.
– Что ты об этом знаешь? Откуда?
– Тихо ты. – Рита воровато оглянулась по сторонам. – Не ори так! Знаю кое-что, своими глазами видела. Захочешь – расскажу. Только не сейчас. Вечером подходи к библиотеке.
Конечно же, Настя подошла.
Библиотекой в клинике называли небольшой стеллаж в углу комнаты отдыха, на треть заполненный потрепанными книгами, в основном в мягких обложках. Пациенты его вниманием не жаловали, предпочитая телевизор, поэтому здесь можно было поговорить, не слишком опасаясь лишних ушей. А поговорить им с Ритой, как оказалось, было о чем. Впервые с того проклятого вечера, когда Настя, спасаясь из-под колес мотоцикла, упала в воду, ей кто-то просто верил на слово. И Настю будто прорвало. Она рассказала Рите все до мельчайших деталей, перечислила все несовпадения и странности, поделилась страхами и сомнениями. Рита не перебивала, не иронизировала, не оспаривала сказанного – лишь вздыхала сочувственно, кивала, не понять было, Настиным ли словам или собственным мыслям. И рассказывала сама.
О муже, который изменился вдруг до неузнаваемости, не внешне, нет, где-то глубоко внутри. Из озлобленного, измученного бытом любителя выпить превратился в заботливого рукастого семьянина. Будто подменили его. Только вот странный стал. Молчаливый, печальный, то знакомых не узнает, то увидит непримечательное здание и удивляется, то целыми вечерами сидит в обнимку с ноутбуком и что-то выписывает в блокнот. А бывало, Рита слышала, запирался ночами в ванной, рыдал как ребенок. И пробивался сквозь внезапно обретенное Ритино благополучие липкий тоскливый страх.
Конечно, она пыталась поговорить с мужем, но тот будто стеклянной стеной от нее отгораживался, стоило затронуть эту тему. А сам таял на глазах. Наконец Рита не выдержала, выбрала момент, когда его не было дома, и вскрыла ящик письменного стола, где муж хранил свои записи. Сначала ничего в них не поняла, но чем дальше читала, тем тяжелее становилось на сердце.
Оказалось, муж вел длинный список несоответствий – сличал реальность с собственными воспоминаниями и записывал то, что не сходилось. Список был внушительным. Слишком внушительным, чтобы его можно было объяснить простой ненадежностью памяти. Нестыковки нашлись даже в географических картах: некоторые горы и реки сменили имена, а страны – столицы. Еще там были заметки и вычисления, Рита не все поняла, но разобрала главное: речь шла о существовании параллельных миров и вселенных, о разрывах в ткани реальности, местах и механизмах переходов между мирами. На последней странице мелким колючим мужниным почерком выведена была одна-единственная фраза: «Я обязательно вернусь, чего бы это ни стоило». А потом он пропал. Ушел утром, такой собранный, посветлевший, что сразу было ясно: обратно можно не ждать.
Через неделю его тело выловили из реки. Экспертиза установила наличие алкоголя в крови, дело закрыли как несчастный случай. На скромных, почти безлюдных похоронах Рита не проронила ни слезинки. Знакомые смотрели косо, но она-то была на опознании и потому знала: в сырой кладбищенской земле покоился совсем не тот, кого успела она за короткое время, что провели они вместе, полюбить тихой благодарной любовью. Он сдержал свое слово, вернулся домой. Рита надеялась, что там он счастлив.
Так в душе Насти поселилась надежда. Врачи отмечали улучшения в Настином состоянии, прочили ей скорое возвращение домой. Она счастливо улыбалась их словам, кивала в ответ. Вернется, обязательно. Чего бы это ни стоило.
День выписки выдался прозрачно-серым, дождливым. «Мать» робко улыбалась, встречая Настю у выхода. В такси они почти не говорили, и Настя чувствовала себя ужасно неловко, даже виновато, особенно когда обнаружила «дома» праздничный торт, приготовленный по случаю ее возвращения.
Едва дождавшись вечера, она выскользнула из квартиры, убедилась, что во дворе нет жильцов с питомцами, и почти бегом помчалась к остановке. Вскоре она уже была у цели. Мост в молчании ждал. Стараясь не смотреть вниз, она перекинула одеревеневшие ноги через ограждение, вцепилась похолодевшими пальцами в чугунные набалдашники парапета, зажмурилась. Сердце бешено билось о ребра, голова кружилась. Настя убеждала себя, что все получится, но страх все равно сжимал грудь железными скобами. Что, если теория Риты неверна? А может, и сами параллельные миры – всего лишь плод чьей-то буйной фантазии? В конце концов, для точного перемещения обоих двойников должно совпасть слишком много факторов, включая место и время. Совершая переход, один из них как бы выталкивает другого в параллельную плоскость и занимает его место. Но что, если той, другой, не будет поблизости именно в эту секунду?
Где-то крикнула ночная птица. Настя поежилась от воспоминания о десятках когтей и клювов, что грозили ей ежедневно. Она подумала о маме. О доме. О подругах, учебе, всей будущей жизни, от которой придется отказаться, если она не решится сейчас сделать шаг. «Я обязательно вернусь, чего бы это ни стоило», – прошептала Настя одними губами. И разжала руки.
Вода обжигала холодом. Вынырнув, Настя не сразу поняла, где верх, где низ. Плотный поток дождя сливался с рекой, над головой смутным пятном на фоне хмурого ночного неба белел остов полуразобранного моста. Грести к берегу оказалось намного сложнее, чем она себе представляла: дыхание перехватывало, ноги сводило судорогой, потяжелевшая от воды одежда тянула вниз. Выбравшись на берег, Настя без сил распласталась на мокрых камнях набережной, дрожа и отплевываясь. Поднялась сперва на четвереньки, затем в полный рост и побрела к дому. Дорогой она все оглядывалась по сторонам, искала несоответствия и, хоть едва могла шевелить губами от холода, всякий раз расплывалась в счастливой улыбке, видя знакомые черты в лице города. Под козырьком у гастронома ютилась пара собак. Настя обмерла, ожидая нападения, но рыжий пес только вильнул приветливо хвостом и вернулся к своему товарищу. Настя подняла с асфальта колючий каштановый мячик, не удержалась, бросилась обнимать шершавые стволы. Мама – на этот раз с правильным, родным цветом глаз – не на шутку испугалась, когда открыла ей двери. Смеясь и плача одновременно, мокрая до нитки, продрогшая Настя насилу убедила ее, что все в порядке. Сама она в этом уже не сомневалась.
Конечно, купание в осенней реке и прогулка под дождем не прошли бесследно. Расплатой стала жестокая ангина, но, несмотря на жар и боль в горле, Настя никогда еще не была так счастлива. Болезнь отступила через неделю, с первыми осенними заморозками. Насте, исхудавшей, все еще слабой, не терпелось выйти на улицу, вдохнуть свежий прохладный воздух. Мама неодобрительно поджала губы, но спорить не стала. Вместо этого вручила Насте хозяйственную