Это было просто невыносимо. Хотелось спокойствия и тишины, но даже ночью в парке их было не найти. В поле зрения показалась уходящая вбок узкая темная дорожка. Я мотнула руль в сторону и по широкой дуге заехала на нее.
Внутри меня всё еще клубилась злость. И виной тому были вовсе не надоедливые самокатчики и собаки. Я всё еще не могла выкинуть из головы события сегодняшнего дня. Я опять оказалась крайней. Никто не подготовился нормально, не дал мне нужной информации и не посвятил в планы. Но виноватой оказалась я. И мне пришлось стоять посреди офиса и в очередной раз выслушивать нотации начальника о том, что результат моей работы не соответствует высокой планке нашей компании. Я ехала в темноту, а перед мысленным взором вставали его тощее бледное лицо и уничижительный взгляд. А как он снова и снова тыкал узловатым пальцем в мой отчет! Я вновь чувствовала себя глупой и никчемной.
Меня обуревали злость и обида на начальника, злость и обида на себя саму за то, что не смогла отстоять свою правоту, а просто стояла как дура и мямлила. А еще навалилась невероятно тяжелая, будто огромная гиря, усталость от бесконечного круговорота унылых задач, ругани, нервотрепки и ощущения себя виноватой во всем на свете.
Хотелось забыть обо всем. Хотелось, чтобы меня наконец оставили в покое. Дали вдохнуть полной грудью. Но больше всего хотелось тишины и спокойствия. И чтобы никто не лез. И не было этих конфликтов и эмоций, медленно пожирающих меня изнутри, словно ржавчина.
Я налегла на педали, надеясь, что встречный ветер выдует все эти мысли и чувства прочь из моей головы.
Но даже здесь я была не одна. Луч фонаря на велосипеде выхватил из тьмы силуэт парочки, расположившейся на утопленной в кустах лавочке. Они смотрели на меня, жмурясь от яркого света, явно недовольные. Кажется, я помешала им предаваться страстным объятьям. Вот и правильно, неповадно будет, нашли место.
Снова тьма и тишина. Я замедлила темп и посмотрела по сторонам. С одной стороны узкой дорожки в отблесках фонаря мелькали стоящие плотной стеной сосны. Их голые стволы походили на частокол. По другую сторону мерцала вода, застоявшаяся в низине еще с весны. Вода источала влажный холод, возможно, где-то за пределами пятна света моего фонаря поднимался туман. Я чувствовала холодный влажный воздух на коже лица и запястий, будто конденсат на бутылке, вытащенной из холодильника. Хорошо, что ветровка не пропускала влагу дальше.
Я прислушалась к звукам леса. Среди деревьев кто-то шебуршал. В кромешной тьме, царящей под деревьями, их было не разглядеть, но я не сомневалась, что это мыши. В болоте под деревьями то и дело кто-то плескался. Днем я как-то видела в нем уток, но кто из лесных жителей мог оказаться в воде в столь поздний час, я даже не представляла. Сверху, из крон деревьев, доносились разнообразные звуки птиц. Что-то можно было назвать пением, что-то было больше похоже на стрекот.
Близость природы и ночная свежесть постепенно успокоили меня. Гнетущие, тяжелые воспоминания о рабочем дне отступили. Мышцы приятно разогрелись, и тело радовалось долгожданной активности после целого дня сидения в офисе в неудобной одежде.
На самой границе моего обзора появился силуэт. Его выдали яркие светоотражающие вставки на одежде. Ночной бегун вскоре поравнялся со мной. Это был весьма пожилой, но худой и жилистый мужчина с длинной бородой. На мгновение я поймала его взгляд, и мне показалось, что в его глазах отражалось какое-то необъяснимое понимание. Мужчина кивнул мне, я кивнула в ответ, и мы продолжили наше движение в противоположных направлениях. Но этот секундный контакт оставил в моей душе странное ощущение.
Но я выбросила это из головы и поехала дальше. Скоро, как мне казалось, лесная тропинка должна была вывести меня на другую аллею, по которой я и планировала вернуться. Но я всё крутила и крутила педали, а аллеи так и не было видно. Перед моими глазами по-прежнему был лишь небольшой участок узкой дорожки, выхваченный из лап непроглядной ночной тьмы холодным белым светом велосипедной фары. Я так долго смотрела на него, что у меня как будто включилось тоннельное зрение. Всё вокруг отошло на второй план, остались только сумрачная дорожка впереди и движение ног, вращающих педали.
Сперва это ощущение было даже приятным. Такая отстраненность от всего и вся. Спокойствие. Не было больше ни надоевшей, утомившей работы, ни проблем с деньгами, ни нотаций родственников о том, что в свои почти тридцать я всё еще не обзавелась не то что детьми – даже мужем. Всё это ушло куда-то на периферию сознания. Остались только дорожка и тихий стрекот велосипедной цепи.
Но где-то в глубине моего естества, на уровне мозжечка, начала формироваться тревога. Сперва это был лишь маленький колокольчик, тихо звенящий где-то в отдалении. Динь. Тишина. Динь. Снова тишина. Но чем дольше я ехала, тем громче становился этот тревожный звон. Что-то было не так. Я давно уже должна была выехать на аллею. Здесь невозможно было заблудиться. Единственная дорожка, петляя между древними деревьями, лесными оврагами и болотцами, вела от одной просеки к другой. И никогда раньше путь между ними не занимал больше десяти минут.
Наконец, тревога наросла настолько, что вторглась в приятный дзен тоннельного зрения. Игнорировать ее стало совершенно невозможно. Я остановилась на краю тропы, достала из кармана телефон. Часы показывали полночь. Как удачно.
Разблокировав экран, я полезла в приложение карт. Но вместо привычной сети улиц и переулков меня встретил белый экран. Я немного подождала, но ничего не изменилось. Посмотрела на панель со статусами: нет сети. Я даже не смогла вспомнить, когда видела такое в черте города. Навигация тоже не работала.
Я огляделась. Велосипедный фонарь, каким бы ярким ни был, освещал лишь небольшой участок окружающего меня леса. Болото уже кончилось, и теперь с обеих сторон возвышались деревья, уходящие кронами в темноту. Я подняла голову, надеясь разглядеть луну или звезды – не то чтобы я умела по ним ориентироваться, но почему-то в этот момент мне очень хотелось их увидеть. Но темное небо оказалось затянуто плотными облаками. Или