– Энди, нам нужно уходить. Прямо сейчас. Это место… оно неправильное. Оно чужое.
– Еще нет, – холодно отрезал он, поворачиваясь к ней. В его глазах мелькнуло что-то новое – жесткое, почти злое, чего она раньше не замечала. – Мы у цели.
– Ты что, не видишь?! Не чувствуешь? Это ловушка! Лес заманивает нас! Этот шепот, эти знаки…
– Прекрати, Джесс. Какая же ты трусиха!
Его слова хлестнули ее по лицу. Она опустила голову, не в силах выдержать тяжелый обвиняющий взгляд. Энди отвернулся и решительно шагнул дальше, в темнеющую чащу. Ничего не оставалось, как последовать за ним.
Но шепот усилился. Другие голоса присоединились к призраку Джека – тонкие, плачущие, умоляющие. Джесс слышала обрывки фраз, произнесенных голосом ее матери; той, что так и не смогла пережить уход отца, той, чья тень до сих пор лежала на ее жизни. Воспоминания всплывали мутными образами, затягивая в вязкую трясину прошлого. А Энди вел голос отца, обещающий ответы, искупление, конец его многолетним поискам. Страх смешивался с болезненной надеждой, парализуя волю. Тени вокруг вытягивались, становились гуще, сливаясь в причудливые движущиеся фигуры. Оставаться здесь было безумием, но уйти они уже не могли: невидимые путы держали крепче любых веревок.
Идя на зов, не разбирая дороги, Энди и Джесс вышли к пещере. Низкий черный провал в склоне холма, почти скрытый снежным наметом. Воздух у входа казался неподвижным и тяжелым, изнутри несло сыростью, тленом и чем-то еще, противным, сладковато-металлическим. Стены повсюду, насколько хватало света от фонарика Энди, были сплошь покрыты теми же жуткими символами, что и в лагере, но здесь они выглядели гораздо древнее, словно их вырезали столетия назад. Темные линии знаков местами блестели от влаги, и Джесс с ужасом поняла, что это не просто краска или сок деревьев. Это была кровь, смешанная с пеплом и мхом, придававшая рисункам отвратительную, почти человеческую живость. У самого входа валялись обрывки одежды: куски грубой шерстяной ткани, пара перчаток, истлевший ботинок. Словно тех, кто был здесь раньше, застали врасплох.
Энди не колеблясь шагнул внутрь, игнорируя отчаянный сдавленный шепот Джесс. Она видела, как его тянет туда – то ли зов леса, то ли призрачный голос отца, обещающий ответы. Шаг, еще шаг в ледяную тьму пещеры. И тут луч фонаря выхватил из мрака то, от чего кровь застыла в жилах.
Люди. Несколько фигур, замерших в глубине, словно жуткие безмолвные стражи. Их тела, покрытые коркой льда, блестели в свете фонаря. Они стояли и сидели в неестественных вывернутых позах. Искаженные гримасами ужаса лица, широко раскрытые невидящие глаза, рты, распахнутые в агонии. Конечности были переломаны под немыслимыми углами, кости торчали сквозь рваную плоть. А на бледной заиндевевшей коже виднелись страшные следы: глубокие вмятины, раны и полукруглые отпечатки зубов. Нечеловечески больших зубов.
* * *
Тьма наваливалась на лес, ложилась на плечи тяжелой сырой шкурой, которую невозможно было стряхнуть. В этот предзакатный час, когда солнце лишь угадывалось в багровом пятне за частоколом стволов, Джесс и Энди физически ощущали дыхание леса – медленное, глубокое, идущее из бездонной глотки.
Они брели в гнетущем молчании. Энди то и дело нервно оглядывался через плечо, вздрагивал от каждого треска. Словно кто-то невидимый, но настойчивый крался по их следам. Шум мог быть игрой воображения, порождением усталости и страха, но слишком уж подозрительно он совпадал с их собственным ритмом: затихал, стоило им остановиться перевести дух, и возобновлялся, едва они делали следующий шаг. Лес притворялся мертвым, но его тишина была обманчива, полна шорохов и вздохов, которые быстро таяли, растворялись в плотном воздухе, ускользая от слуха.
Наконец терпение Энди иссякло. Он резко остановился посреди тропы, поросшей чахлым обледенелым мхом, и круто развернулся.
– Что за черт?! Кто здесь?
Голос, надтреснутый от напряжения, ударил в неподвижный воздух, раскатился коротким испуганным эхом и тут же захлебнулся, утонул в тишине. Ответа не последовало.
Джесс невольно втянула голову в плечи, обхватила себя руками. Отличный план, Энди. Покричи громче. Может, оно уйдет подальше от таких шумных соседей.
Но эта глупая надежда не оправдалась. Оно следовало за ними по пятам. Вылазка в зимний лес превратилась во вторжение на чужую территорию. Воздух стал еще плотнее, тяжелее, и каждый шаг отдавался в ушах неестественно громко, словно злопамятная земля нехотя принимала их вес.
А потом они услышали его.
– Э-эн-ди-и…
Голос донесся из самой глубины леса, низкий, скрежещущий, искаженный, будто его обладатель говорил сквозь гнилые, сломанные зубы.
Энди замер, голова дернулась вверх. Сердце в груди заколотилось с такой силой, будто решило пробить ребра и вырваться наружу. Он обернулся к Джесс. Ее лицо было белым словно мел. Она тоже слышала. Рот ее был приоткрыт, но вместо крика из него вырвался лишь судорожный вздох. Джесс медленно подняла трясущуюся руку, указывая в сторону, в сплетение черных стволов и извивающихся теней.
Там, в глубине леса, обрела форму тьма. Возник силуэт. Непомерно высокий, ломаный, словно собранный из неправильно сросшихся костей, гнущихся под немыслимыми углами. Фигура застыла лишь на мгновение, но этого хватило. Даже смотреть на нее оказалось трудно: взгляд спотыкался, скользил, разум отчаянно отказывался принимать увиденное, пытался убедить себя, что это лишь игра света и тени, обман зрения. Очертания отдаленно напоминали человеческие, но искажались до невозможности: непомерно длинные конечности, вытянутый череп на тонкой шее – сама природа должна была отторгнуть подобное существо.
Джесс стояла как вкопанная, время для нее остановилось. Вендиго. Слово возникло в мозгу ледяной вспышкой. Легенда, миф, старая страшная сказка северных народов. То, чего не бывает. Но оно стояло там, в нескольких десятках метров от них.
Вопреки самому страшному ожиданию, существо не бросилось на них. Оно просто стояло, неподвижное, как изваяние из застывшего мрака. А затем так же внезапно исчезло, словно растаяло, всосалось обратно в ночной воздух, не оставив после себя ничего, кроме ужаса и тишины. Лес снова опустел. И его пустота пожирала Джесс изнутри.
* * *
У костра страхи не рассеивались – они обретали плоть. Сухие ветки трещали почти весело, жадно пожираемые огнем, но рваный пляшущий свет казался жалким. Его явно было недостаточно, чтобы сдержать напирающую тьму. Ночь протягивала к ним холодные пальцы. Энди машинально поднял толстую сухую ветку, чтобы подбросить в огонь, но руки его так дрожали, что