На углу, выискивая недокуренные сигареты, копошился в траве мальчишка лет двенадцати – светловолосый, с острыми чертами лица. Вылитый Ирвин в детстве. Только в глазах его сына еще не поселилась боль.
– Привет, – выдавил Артур, с трудом ворочая языком, словно тот заржавел от долгого молчания. – Как тебя звать?
Мальчик ответил не сразу. Сначала окинул Артура быстрым взглядом – от грязных ботинок до вышедшего из моды пальто.
– Я Роб. А вы кто такой?
Артур уже открыл рот, чтобы ответить, но вдруг раздался другой голос – хриплый, грубый, как скрежет старой дверной петли:
– Пошел отсюда!
Ирвин как будто вылез из-под земли. Лицо его было перекошено злобой, плечи напряжены, как у готового к прыжку зверя. Он встал между сыном и Артуром, словно закрывая мальчишку от чего-то опасного. Возможно, от правды.
– Я просто… хотел поговорить, – начал Артур, но Ирвин перебил его, резко мотнув головой.
– Ты уже достаточно наговорил тогда, – выплюнул он. – Исчезни, пока я не передумал быть вежливым.
– Послушай, мне нужно понять, что происходит, – попытался продолжить Артур, но Ирвин снова оборвал его, почти рыча:
– Вот что, писака хренов. Сходи книжку почитай. Там все ответы найдешь.
И он схватил сына за плечо, разворачивая его в сторону дома. Роб оглянулся на ходу и растерянно моргнул.
Артур постоял еще немного, ощущая, как чувство вины медленно расползается внутри, словно чернильное пятно на бумаге. А потом повернулся и побрел вдоль улицы. Каждый шаг давался с трудом, будто его ноги вязли в невидимой грязи.
Библиотека встретила Артура затхлым запахом и тишиной, которая давила на уши, как вата. Больше здесь никого не было. Артур сразу направился к дальним стеллажам. Половицы возмущенно скрипели под его весом.
Среди пыльных томов Артур обнаружил несколько книг с названием города на потертых корешках. Устроившись за покосившимся столом, начал листать страницы. Строчки расплывались перед глазами, как будто чернила разъедала кислота. Артур провел ладонью по лицу, пытаясь прогнать туман в голове, но буквы продолжали складываться в слова, а слова – в жуткие образы. Холодный пот стекал по спине, а камень в кармане будто нагревался от каждого прочитанного абзаца.
«Культ Зверя не исчез, – гласил очередной отрывок. – Он затаился. Спрятался под новыми именами, масками, символами. Как старый корень под землей: срубишь дерево, а оно все равно прорастет снова. Только теперь он более изощрен. Более терпелив. И куда более опасен».
Артур перевернул страницу, и его взгляд упал на гравюру: черный силуэт, похожий на смазанный отпечаток… лапы? Не волк, не медведь, не человек. Что-то среднее. Нечто большее. Подпись под рисунком выцвела, но Артур смог ее различить.
Signum Bestiae. Печать Зверя.
Текст под гравюрой был написан очень мелко, как будто автор боялся, что его слова могут увидеть те, кому они не предназначались: «Не следует путать Зверя с духами или демонами. Его нельзя изгнать, нельзя убить – он существует вне наших понятий о жизни и смерти. Для него мы лишь инструменты, ключи, двери. Особенно те, кто слаб душой. Кто готов продать себя за обещание силы, власти, защиты. Тех, кто прикасается к нему через знаки, через сосуды, ждет судьба хуже смерти. Они становятся им. А он становится ими».
Артур закрыл книгу так резко, что пыль взметнулась, заставив его закашляться. Но даже сквозь опущенные веки он видел этот текст, видел гравюру, видел желтые глаза, которые наблюдали из глубины камня.
Артур потянулся за другой книгой, более старой, с плесневеющей обложкой. Внутри оказались записи, сделанные от руки, – каракули, местами едва различимые. Одна фраза особенно бросилась в глаза: «Те, кто открывает дверь, всегда платят цену. Даже если не знают, что делают».
Дальше шло перечисление случаев, когда люди находили такие же камни, такие же предметы силы. Одни сходили с ума. Другие пропадали без вести. Третьи… менялись. Артур замер, прочитав одно имя – священник, который когда-то служил в церкви на окраине. Тот, что «изгонял бесов», пока сам не стал одним из них.
Из последующих страниц вырисовывалась страшная картина: культ Зверя использовал эти камни как приманку. Люди, полные гордыни, страха или отчаяния, прикасались к ним, и Зверь входил в мир. Иногда это происходило быстро, иногда растягивалось на годы. Но результат всегда был один: тот, кто открывал дверь, терял себя.
Артур захлопнул вторую книгу и некоторое время сидел в тишине. Он хотел уйти, но ноги отказывались двигаться. Камень в кармане казался живым, пульсирующим, словно насмехался над ним.
«Зачем я вообще это делаю?» – подумал Артур, но ответ уже был очевиден. Он не мог остановиться. Не сейчас. Потому что в глубине души понимал: это уже не просто история. Это его история. И она только начинается.
В голове заметались обрывки кошмаров: бег на четырех лапах по ночному лесу, волчий вой, рвущийся из собственной груди, сладкая, пьянящая боль в мышцах. Все встало на свои места. Вернее, окончательно полетело к чертям.
Поздней ночью Артур сидел за кухонным столом, тупо уставившись на камень, лежащий перед ним под желтым больничным светом единственной лампочки. Отзываясь на этот свет, сквозь черноту гладкой поверхности проступал уже знакомый узор. Лабиринт ужаса. Печать. И тогда, в отчаянных поисках выхода разглядывая каждую ее линию, Артур услышал голос.
– Ты звал меня, – произнес тот мягко, почти интимно, как старому другу. Он был соткан из эха прошлого, одновременно родной и чужой. – Всегда звал. Даже когда бежал прочь.
Артур медленно поднял голову. Ледяной страх сжал сердце. Перед ним стояло Существо – ни тварь, ни человек. Оно переливалось тенями, колыхалось, как масляное пятно на воде. В клубящейся тьме угадывались знакомые глаза. Голос менялся, перетекая из одного в другой: брат, разбившийся на мотоцикле; мать, шепнувшая на прощание: «Береги себя, сынок»; друзья детства, их смех и предсмертные хрипы – калейдоскоп боли и потерь.
– Ты мой, – сказало Существо, делая шаг вперед. Безгубая улыбка растянулась во тьме, самодовольная и скучающая. – Каждый твой шаг вел ко мне.
Артур вскочил так резко, что стул опрокинулся. Рука метнулась к ножу на столешнице.
– Нет! Врешь!
– Зачем мне врать? – Существо покачало головой. – Я всегда играю честно. Могу сыграть и с тобой. – Оно облизнулось. – Приведи свежую душу. Может, тогда