Или он боится, что его могут обвинить в бездействии и пособничестве убийству?
Боже, Алия, какая же ты наивная. Глупый цветочек.
Ничего он не боится. Просто твоя смерть не входит в его планы. А он не любит, когда кто-то идёт ему наперекор. Вот и всё.
Да, Осман такой.
Горец. Хозяин жизни. Хозяин этих Кавказских гор.
Тот, кому никто не говорит нет.
Тот, кто вершит судьбы.
Это ты, маленькая дурочка решила пойти наперекор. Решила поступить по-своему. Ты устала быть нелюбимой женой, которую отправили в дальний аул овец считать. Ты попробовала бороться за себя. За свою жизнь.
Увы…
Снова не получилось.
Он подходит, садится на стул у больничной койки. Я ведь правильно поняла? Я в какой-то больнице? Видимо, приличной. Тут хорошо пахнет. И стены приятного мятного цвета.
- Алия…- голос у него очень низкий, глухой, почему-то больно бьёт по барабанным перепонкам. Он опускает руку на мою, но я прячу ладонь, отстраняюсь. – Не бойся меня, девочка.
Это он говорит? Правда?
Он думает, что после всего, что он сделал, я не буду бояться?
Он думает, что та наша ночь перечеркнёт всё?
- Алия…
Я хочу ответить, хочу попросить, чтобы он ушёл, чтобы он оставил меня в покое хотя бы здесь.
Хочу сказать, что не хочу его видеть. Не могу видеть.
Больно очень. Фантомная боль.
Боль по тому счастью, о котором я мечтала.
Боль, по той любви.
Хочу сказать и не могу.
В горле спазм.
Приоткрываю рот, а звука нет.
Ничего нет.
Только боль, боль, боль…
- Алия.
Снова его рука тянется ко мне и опять я отшатываюсь, отворачиваю голову. С трудом.
Слёзы катятся.
Не могу понять, почему моя голова такая лёгкая? Словно голая.
И тут я вспоминаю…
Мои волосы. Мои прекрасные волосы, которые достались мне от мамы.
Роскошная золотая грива – так однажды сказал про них Осман.
Я думала это комплимент.
Но это была издёвка.
Унизительная.
Мерзкая.
Он словно сравнил меня с одной из своих породистых кобыл. Но сравнение было не в мою пользу, потому что кроме роскошной гривы у меня не было ничего.
Ничего, что вызвало бы у него хоть какой-то интерес, хоть какие-то чувства.
А теперь нет и волос.
Мне страшно закрывать глаза, потому что накатывают воспоминания.
О том, как меня схватили, как волокли, как рвали на мне волосы, вырывали клоками, чуть ли не с кожей, как потом резали их тупыми ножницами, под корень, царапая кожу…
Осторожно поднимаю руку, хочется пощупать что там, понять.
- Тебя побрили… чтобы… чтобы было легче залечить раны.
Легче залечить раны?
Может, легче было бы меня убить?
Или просто дать мне умереть.
Пусть бы в раны попала инфекция, заражение крови, говорят, страшная смерть.
Но когда у тебя такая страшная жизнь – страшной смерти не боишься.
- Алия…
Нет, не надо! Закрываю ладонью ухо. Второе прижимаю к подушке.
Не хочу его слышать.
Не хочу его видеть.
Ничего не хочу.
- Алия… я должен тебе сказать.
Ничего ты мне не должен! Всё моё существо вопит об этом.
Оставь меня.
Оставь в покое.
Прекрати меня мучать Осман Булатов.
Теперь я знаю то, чего не знала тогда.
Тогда, когда увидела своего жениха, будущего мужа.
Тогда, когда надеялась, что мы будем счастливы.
Я думала, он выбрал меня, потому что я понравилась ему.
Думала, что он меня полюбил.
Наивная. Тогда я не знала страшной правды.
Он ненавидел меня.
С самого начала. А я-то, дурочка, размечталась.
Размечталась о любви.
Надеялась на счастье.
Верила.
Смотрела тогда в его глаза, и мне казалось, что я вижу в них интерес, вижу зарождение чувства. Большого, светлого, красивого чувства, которое свяжет нас навсегда.
Но нас связало совсем не это.
Нас связала ненависть.
Его ненависть.
Он наказывал меня за то, чего я не совершала.
Наказывал за вину, которой на мне не было.
Он наказывал меня просто за то, что я дочь своей матери.
Женщины, которую он ненавидел.
Глава 3
- Дорогие дети, поздравляю вас с никяхом, желаю вам долгих лет, чтобы ваша жизнь была сладкой как щербет, чтобы в вашем уютном доме был слышен смех детей. Желаю вам процветания, духовного единения, согласия во всем.
В голове до сих пор звучат те льстивые, красивые речи. Их я тоже тогда принимала за чистую монету.
Казалось, весь мир, наконец, на моей стороне. Всевышний смилостивился и даёт мне счастье несмотря на то, что совершила моя мать. Неверная.
Я не знала, что случилось с мамой.
Мне было всего девять лет тогда.
Мама была очень красивой и очень грустной.
Повторяла, что она любит отца и меня. Переживала, что больше не родила детей. Отец взял вторую жену, и мама стала медленно угасать.
А потом она пропала.
В доме шептались, что она сбежала.
Я не могла понять, как? Сбежала и оставила меня?
Новая жена отца меня невзлюбила.
Да и отец…
Когда я была маленькая он меня очень любил, баловал. Называл своей принцессой.
Когда всё стало не так я не знаю.
Мама хотела родить еще, очень хотела родить отцу сына. Но не получалось.
Выкидыш за выкидышем.
Бабушка, мать отца, причитала, плакала, а сама – это я слышала еще ребёнком! – сама отца науськивала, мол, тебе нужен наследник, зачем тебе эта русская – она пустоцвет. Родила дочь и прекрасно. Хватит. Возьми молодую девку из хорошего клана. Пусть рожает пацанов.
Папа и взял.
Только и тут ему не повезло.
Наследник родился. Но родился больной, недееспособный. Он живёт где-то в дальнем ауле. Отец его даже не навещает. Уход за ним есть, сыт, обут, одет – и ладно.
Больше жена тоже родить не смогла.
Папина младшая сестра, сводная, от второй жены его отца, Зулейха, тётя Зуля, которая единственная меня любила, говорила, что это его мактуб – судьба, что всевышний всё видит и даёт каждому то, что он заслужил.
Зулейха очень редко появлялась у нас дома.
Я могла только писать ей письма, передавала через одну из служанок в доме, у которой была родня в доме тёти Зули.
Телефон у меня был, но бабушка и папа всё жёстко контролировали.
Честно говоря, я мечтала выйти замуж, мечтала вырваться из клетки, в которой жила.
Я закончила школу, хотела учиться в институте, отлично сдала экзамены, но отец решил, что образование мне не нужно.
-