О, Аллах, если бы я опоздал.
Поднимаю на него глаза, трогаю его лицо пальцами, провожу, стираю пот. Гарь. Копоть.
- Тебе нужно в клинику. Ты…
Качаю головой.
Не хочу в клинику.
Сказать не могу, но думаю.
Хочу, чтобы он услышал мои мысли.
Осман! Любимый мой. Я хочу быть с тобой. Не оставляй меня. Никогда.
Обнимаю его. Прижимаюсь к нему всем телом. Меня трясёт, слезы катятся.
Всё закончилось.
Закончилось. Всё хорошо.
Дверь дома распахивается и на пороге стоит охваченная пламенем Рахимат.
И я проваливаюсь в черноту.
Глава 36
Держу её в руках, и бессильная ярость скручивает меня всего.
Как я мог упустить Рахиму? Как я мог допустить, что тётка появилась тут?
Она ведь должна быть в колонии?
Что-то пошло не так, я понимаю это, я буду разбираться, а пока…
Пока мне нужно унести отсюда мою любимую.
Сажаю её в свой внедорожник.
Выезжаю со двора. Вижу несущуюся пожарную машину. Торможу.
Шайтан, надо будет как-то всё объяснять. И поджог, и труп обгоревший.
Но пока всё о чём я могу и должен думать – моя девочка, моя любимая жена, мать моего ребёнка, который должен родится, несмотря ни на что!
Быстро рассказываю мужикам из пожарной части что к чему – мне нужно везти жену в клинику.
Отзваниваюсь Зулейхе, прошу её так же подъехать.
Клиника, где наблюдается Алия – филиал известного московского центра. Один из владельцев, наш земляк, Тамерлан Умаров. Я с ним знаком, пусть почти шапочно. У нас не такая большая республика и серьёзные бизнесмены все знают друг друга. У Умарова давно бизнес в столице, да и я уже кое-что начинаю тут.
Насчёт клиники – сомнений нет, они лучшие. И главный врач всех, разбросанных по столице, да уже и по всей стране центров – Товий Сергеевич Коршунов, тоже легенда.
Всё это я узнал, пока тихо сталкерил за любимой.
Сталкерил не потому, что хотел как-то ограничивать её свободу.
Я хотел знать, чтобы помочь, если вдруг что-то пойдёт не так.
Сам понимал, что долго без неё не выдержу.
Она необходима мне как воздух. Как солнце. Как сама жизнь.
Моя хрупкая принцесса со стальным стержнем внутри.
Она не сломалась.
Она идёт вперёд.
Она так любит жизнь…
Самые страшные слова для меня до сих пор это то, что Алия сказала тогда, несколько месяцев назад - «убей меня».
Вспоминаю, и дикая боль и ярость сшибает с ног.
Как я мог всё это допустить?
Как я сам мог так обращаться с ней?
Я ведь брал её силой, заставлял отдаваться мне. Зубы стискивал, чтобы не сказать лишнего, чтобы не быть слишком ласковым, чтобы не сорваться. Пытался жестить и не мог. Она была слишком хрупкой. И слишком узкой, и влажной. Она принимала меня! Её тело отвечало! Я, дурак, успокаивал себя этим, считал, если она кончает – это не насилие.
Кретин, идиот… Мудак…
Это такое же насилие, даже хуже.
Я ведь видел пустоту в её глазах! Каждый раз.
Эту пустота меня убивала.
И как же хорошо, что я устал сдерживать себя. Устал бороться с чувствами.
Наплевал на то, что в меня годами вливала тётка, как вливают яд осторожно, в ухо, чтобы сразу и наверняка.
Любовь победила.
Светлая, настоящая, она оказалась сильнее этого горького яда ненависти.
Он был вязким, мутным, мерзким, этот яд.
А любовь – чистая, истинная, открытая.
С любовью намного легче дышать.
И любить, оказывается, гораздо проще, чем ненавидеть.
Зулейха сообщила в клинику, нас встречают.
Доктор Алии – дама средних лет, гинеколог, смотрит взволнованно.
Еще какие-то врачи собираются, пока я перекладываю мою девочку на каталку.
- Сколько она без сознания?
- Что случилось?
- Давление, пульс, давайте в реанимацию сразу.
Но громкий голос высокого, просто огромного мужчины в накинутом поверх костюма халате их останавливает.
- Подождите, не частите так. Успеете в реанимацию.
Он подходит ближе. По перешёптыванию персонала я понимаю – это тот самый Товий, царь и бог всех медцентров.
Он берёт Алию за руку, нащупывает пульс. Трогает тыльной стороной ладони щеку. Я дергаюсь. Меня бесит, когда к ней прикасается мужчина, пусть даже доктор.
- Тише, горец, тише… - говорит он почти шёпотом, глядя на меня прищурившись. – Давайте-ка её в обычную палату, и для супруга место приготовьте. Она просто спит.
- Спит?
- Да, спит… похоже, у кого-то была бессонная ночь.
В жизни никогда я не краснел, а тут чувствую, как к щекам приливает нестерпимый жар, похлеще того, что был там, в спальне.
- Беречь надо, любимых, беременных женщин. Вообще женщин надо беречь. Когда мы это поймём, наконец, наступит мир и блаженство.
Алию размещают в палате. Все показатели у неё в норме, есть небольшой тонус матки.
Зулейха тут, она в шоке от всего, что я ей рассказал.
Я успеваю связаться с сотрудниками своей службы безопасности, с охраной.
Как возможно то, что Рахимат удалось вырваться?
Оказывается, эта старая лиса сымитировала сердечный приступ, и приступ эпилепсии, её поместили в клинику, а там ей удалось обмануть охрану, переодевшись в халат технички. Дальше ей помогла какая-то родственница Эльмиры – Рахимат пообещала, что хорошо заплатит, когда разберётся со всеми врагами.
Я недооценивал тётку. Она лгала мне всю жизнь.
А я ведь считал её почти святой!
Она помогала мне во всем. После гибели отца и смерти матери она стала, по сути, самым близким человеком мне!
А оказалось…
Вспоминаю то, что слышал, пока готовился ворваться в комнату с мокрым пледом в руках.
«Я убила её! И отца! И Рустама! И сестру! Валиду я тоже убила!» …
Это был шок. Что за монстр жил всё это время рядом со мной?
Что за исчадие ада?
Мне намекали несколько раз, что тётя, возможно, не в себе.
Но разве я слушал?
«Я должна была сделать это раньше. Мне надо было убить её раньше и лечь с её мужем. Я хотела его. Я любила Рустама. И Магомеда тоже»
Я ведь даже не представлял, что она на такое способна! Я видел её искренние слёзы, отчаяние в тот день, когда стало известно о смерти мамы.
Рахимат рвала на себе волосы, звала сестрёнку… Я думал, она сляжет, даже предлагал поместить её в клинику. Но Рахимат на следующий день была