Пахло мерзко, кисло. Юрген с отвращением поморщился и щёлкнул пальцами. Из звёздного света появились новые всполохи и медленно закружили над пленником.
Лале подвесили иначе, чем Йовара. Те же шесть цепей на правую руку и те же шесть – на левую, но если Йовар висел прямо, то Лале руки отвели назад. Поэтому он будто бы наклонялся к полу, подавался вниз полунырком. Может быть, подумал Юрген, это для того, чтобы ему было проще есть, пить и справляться со всем одному. Шишимор-помощниц ему ведь не наколдовали. Юрген задумался: кто же тогда к нему приходил? Големы? Это они приносили ему еду и выворачивали на него бадьи, чтобы смыть грязь? В любом случае, вряд ли они кормили его сами – наверное, просто ставили миски вон на ту бочку, как животному.
Юрген проглотил ком в горле.
Лале был сейчас не в башильерской одежде, а в обычной господарской. Чёрной или тёмно-синей, Юрген не разобрал. «Если бы я увидел тебя в цветах Дикого двора, может быть, догадался обо всём раньше». Глаза Лале были прикрыты, рукава закатаны. На предплечьях из-под кандалов выползал свежий смоляной ожог.
Веки дрогнули и приподнялись.
– Ну здравствуй. – Юрген спрыгнул на пол, скинул с себя самодельные путы. Подцепил ладанку у себя на шее: смотри, мол.
В глазах Лале мелькнуло облегчение.
Он даже чуть усмехнулся.
Когда Юрген шёл сюда, – день за днём, ночь за ночью, несясь почти без остановок, – он представлял, что скажет Лале. Но сейчас губы свело. Все возможные слова показались бессмысленными и злыми. Юрген и так знал, что заключение в цепях – не баловство и не отдых, однако… Неужели всё должно быть так? Комната под крышей башни, бочка с плошкой воды, зловонное корыто, которое Лале явно мог пододвинуть к себе или оттолкнуть от себя ногой, и усыпавшая пол солома, будто в темницах из старых книг…
На губах Лале – багровая корка. Он с трудом их разлепил.
– Буду очень благодарен, – хрипнул, – если не передумаешь.
– Не передумаю. – Юрген приблизился на несколько шагов. – За этим и пришёл.
Когда он окончательно решился? В Тержвице или позже? Юрген не был уверен: решение в нём зрело и зрело, и в какой-то день он осознал, что просто не сможет иначе.
Лале смотрел на него и молчал. Может, конечно, и хотел сказать что-то, но сил не хватило; поэтому просто кивнул.
Юрген отпихнул корыто и зашёл Лале за спину. Для этого пришлось пригнуться и пройти под цепями – Юрген макушкой ощутил исходящий от них жар. Лале попытался проследить за ним и повернул голову, случайно потянулся всем телом, – и цепи трепыхнулись. Юрген не видел его лица и не услышал ни звука, но то, как красноречиво содрогнулась спина…
– Не думай, – процедил Юрген, – что я делаю это, потому что мы друзья. – Он нащупал ножны. – Или что я одобряю твои поступки. Всё, что ты устроил, – настоящее безумие.
Он достал подарок Кетевы, полученный ещё в Горном дворе: кинжал, выкованный её отцом. «Он режет даже чёрное железо, но его остроты хватит на то, чтобы разрубить цепи лишь одного человека». Сколько раз Юрген представлял, каково бы это было, – освободить им Йовара.
Лезвие скользнуло по правому браслету кандалов – тот обхватывал руку от запястья до середины предплечья. Кинжал продавил чёрное железо, как тёплое масло, и браслет разошёлся, со скрипом сорвался вниз. Но об пол шаркнул лишь краем: удержали цепи под потолком.
– Что ты делаешь? – Лале снова попробовал обернуться.
С левой рукой получилось чуть труднее. На полпути кинжал затупился, и пришлось приложить усилие.
– Ноги выпрями, – буркнул Юрген. – А то свалишься.
И прорубил последний участок железа.
Второй браслет лязгнул.
Лале покачнулся и действительно чуть не упал. Ковыльнул в сторону, прижал руки к груди. Тут же понимающе протянул:
– А… – Он покачал головой. – Нет, Юрген. Благородно, но нет. Я не буду с тобой сражаться.
Слова дались ему тяжело, так что Лале остановился и продышался. Но Юрген не стал ждать.
– Да сдался ты мне. – Он вывернул из-под цепей и тут же оказался перед Лале. Проворчал: – Хочешь знать, мне и так хватило.
Лале сгорбился, упёрся ладонями в бёдра. Его руки затряслись от перенапряжения, – целиком, от плеча до пальцев, – и Лале рассерженно шикнул: перестаньте, мол.
– Тогда… – Он с усилием выпрямился. – Тогда что это?
Юрген огрызнулся:
– А на что это похоже?
И отшвырнул кинжал. Тот мелко и задорно задребезжал на камне – пусть теперь сами разбираются, как он здесь оказался!..
Юрген снял с шеи ладанку.
– Слушай меня внимательно, – сказал угрюмо. – Я здесь не потому, что я тебя защищаю. Ты убийца. То, что твоё чудовище сделало с этими бедными людьми, ужасно. – Сжал в кулаке шнурок от ладанки. – Но не мне решать, какого наказания ты заслуживаешь. Не мне и не Драга Ложе.
Почувствовал, как на челюсти заходили желваки.
– Потому что, – продолжил Юрген хмуро, – я признаю: тебе было за что мстить Йовару. Он обошёлся с тобой несправедливо и жестоко. Оправдывает ли это создание чудовища? Нет. Но если бы Драга Ложа беспокоилась о жертвах чудовища, тебя бы давно остановили. – Юрген помедлил. – Они позволили Йовару умереть, а сейчас решили избавиться от тебя, хотя сами действовали твоими руками. Я считаю, что это несправедливо.
Он протянул Лале ладанку.
– Есть условие, – сказал ещё. – Не трогай Дикий двор. И оставь Ольжану в покое, она тяжело всё пережила.
И разочаровалась во мне, добавил мысленно. Но это была ложь во благо. Даже если Кажимера догадается, что за всем стоял Юрген, и спросит Ольжану, знала ли она о его намерениях, та ответит: «Нет», – и это будет чистая правда.
Лале взял ладанку, взвесил её на ладони.
– Спасибо. – Облизнул пересохшие губы. – Что у Ольжаны с глазом?
Юргена это сбило с толку.
– Чего? – пробормотал он. – Да в порядке всё. На месте.
На удивление, после цепей Лале оправился быстро. Когда его руки перестали трястись, он повёл плечами, хрустнул спиной и с силой растёр места ожогов. Теперь он выглядел внимательным и собранным – ну, подумал Юрген, ещё бы. Если Лале не солгал Ольжане о своей жизни, ему было не впервой выбираться из передряг.
Лале указал взглядом на цепи.
– После такого тебе не дадут спокойной жизни.
– Пусть сначала меня найдут, – отозвался Юрген. – Я уезжаю.
– Ольжана с тобой?
– Нет. – Юрген насупился. Что ещё за вопросы? – Она в