Жизнь вокруг понемногу приходила в норму. Больше никаких необъяснимых нападений и исчезновений людей. По графику прибывал и уходил в море баркас. Причаливали груженые рыбой лодки. Иногда мне казалось, что я вижу силуэт Максима среды рыбаков, но присмотревшись понимал, что это лишь мое воображение дорисовывает то, чего нет на самом деле.
Уже к вечеру, покидая свое убежище в теплом подъезде, я бродил по городу, всматриваясь в окна. Но за стеклами шла обычная жизнь. Кто-то скандалил, размахивая руками, а кто-то меланхолично курил в форточку, где-то садились ужинать, поглядывая на экран телевизора, а где-то обернув голову полотенцем, торопливо прикрывали окна плотными шторами. Наполненные тенями их тусклых окон улицы внушали еще большую тоску. В первый же вечер, когда мне довелось возвращаться из своего убежища в отель, я долго рассматривал номера родных в телефоне. А потом позвонил Артуру. Длинные гудки едва доносились из глубины эфира, словно нас разделяли не сотни километров, а миллионы световых лет. Он не ответил и не перезвонил. Может все дело в том, что этот номер не знал ни он ни родные? Еще недавно абсолютная свобода от беспокойных звонков казалась прекрасной идеей. Сейчас она обрушилась на меня тяжелым пластом одиночества. Скрываться от него было легко, копаясь в записях Крайчека или собственных мыслях. По дороге к отелю, оно поджидало меня у первого же горящего окна и цеплялось мертвой хваткой.
В день разговора с Игорем, я вовремя вспомнил про бар и свернул со знакомой тропинки. В баре было тепло, но сыро. Играло радио. Пахло смолой от почуявшего весну дерева, которым были обшиты стены. Игорь сидел в углу и разрывал сухую рыбу на тонкие янтарные полоски. Большой бокал темного пива оказался почти нетронут. Пена осела разводами на толстое стекло. Я взял недорогой бренди и две рюмки.
Игорь тоскливо взглянул на меня, на стаканы и вздохнул.
– Надеялся, что я не приду? – усмехнулся я.
– Да. Так было бы проще.
Он откупорил бренди и налил себе на полпальца.
– К приходу домой я должен быть как стекло, – пояснил он и выпил залпом. Налил снова.
– Я проходил к вам домой, – сказал я, протирая не внушающей доверия стакан.
– Нет больше нашего дома. Есть дом какой-то бабы с именем моей сестры, в котором ночую я. Мог бы спать на баркасе, тут в подсобке и даже в лазарете, если бы знал, как умело подвернуть ногу на льду. Но что-то мне подсказывает, что лучше этого не делать. Знаешь, есть такое тоскливое и очень правдивое чувство, которое говорит тебе – иди домой как стемнеет и не дыши перегаром, а то будет хуже.
Я понимал его, хотя, на самом деле, ни черта же не было понятно. Бренди обжег горло и провалился в пустой желудок. Игорь протянул мне полоску рыбы.
– Зачем звал-то?
– Хочу разобраться во всем. И что с этим городом не так и куда пропал Максим. С твоей ситуацией тоже и даже в первую очередь, если поможешь мне.
Игорь уклончиво мотнул головой. Трезвым он был совсем другим – ниже ростом, с испуганными глазами и бледным лицом. И не умел улыбаться, хотя морщины возле губ намекали, что под мухой этот тип ржал как конь.
– Видал я Профессора сегодня, – сказал он, имея в вид Максима, конечно.
– И что, разговаривал с ним?
– Только спину видел. А что?
Я обвел рукой маленький бар.
– И где он? В отель не заходит, сюда, видимо, тоже. Ты говоришь, что видел его, а где уверенность, что это был он? Знаешь, тут каждый тебе скажет, что видел Дашу.
– Черт! Не подумал.
Старомодное радио на полке с желтой шкалой трещало что-то про циклон и торосы. Зашли два угрюмых рыбака, поздоровались и сели у дверей. Хозяин жарил рыбу и вытяжка, захлебываясь, втягивала маслянистый дым.
– Ты поможешь мне? – спросил я.
– Если вернется моя настоящая сестра и ты обещаешь мне это, то просто скажи, что делать. Хотя, должен предупредить – помощник я хреновый. Я больше скажу, – он перегнулся через столик и громко шепнул. – Я боюсь ее до чертей собачьих. Особенно когда она на кухне, смотрит в окно часами или делает одно и тоже – открывает и закрывает форточку, например. Я ложусь спать голодным, но не захожу туда. Если помощь, которая от меня требуется – поговорить с ней, то иди ты подальше.
– Вы не общаетесь?
Он усмехнулся.
– Здороваюсь как любящий брат утром и вечером, а все время между этими событиями пытаюсь не свихнуться и занять себя чем-нибудь. Только не тем, чем хотелось бы, – он отодвинул от себя бренди. – Так ты скажешь, что нужно делать?
– Крайчек зашел в вашу квартиру и уже не вышел из нее. Что-нибудь знаешь об этом?
Игорь кисло поморщился.
– Никаких следов от него не осталось. Накрылся участковый. Может сожрала она его – хрен знает. Вместе с одеждой и ботинками. Только был он у нас – это точно. Выдел бычок в мусорке. Я такие не курю – дорого, а он как раз наоборот.
Я представил довольно жуткую картину, как Даша неподвижно сидит на стуле в центре кухни и смотрит в окно до самого рассвета, а в урне бесконечно тлеет, не догорая часами окурок сигареты Крайчека. Игорь выслушал меня и пожал плечами.
– Может так и есть, я не в курсе. Но, скорее всего, ты верно думаешь. Не разу не слышал, чтобы она входила в свою спальню, только когда выкидывала в мусор сувениры моей Даши. Один раз заметил ее тень в щели под дверью. И стояла она долго, а я не спал. Сидел на подоконнике и готов был в любой момент прыгнуть вниз хоть сквозь стекло, – он задумчиво повертел в руках пустой стакан. – А знаешь, что странно? Я же сильнее и крупнее раза в два. Прижать бы локтем к стенке и вывалить всю правду – кто, мол такая и где моя Даша? Но знаешь, тут такое дело… Змеи в лесу я тоже крупнее, только я лучше обойду стороной. Понимаешь меня?
Я понимал.
– Она же выходит из дома? Можешь порыться в вещах, в ее комнате, в кладовке? Ищи все подозрительное и что-нибудь, что принадлежало