– Не брал я твой телефон!
– Может он сам спрыгнул со стола и вышел? – она хлопнула ладонью по столешнице, отчего подскочили кружки на ней. Я тоже вздрогнул.
Зачем мне ее телефон? Все равно связи нет, да и пароль ее я не знаю, хотя и уверен, что что-нибудь примитивное.
– Чтобы через пять минут тут лежал, – прошипела Вика и ткнула пальцем в крышку стола. – Нет, через три минуты…
– Да не нужен он мне! – крикнул я.
– … и мне плевать, как ты его найдешь и откуда достанешь! – продолжала она, повышая голос. – Хочешь на коленках ползай, ищи, хочешь дружка своего сыщика Белла позови. Понял?!
Я не выдержал. Позор мне, но про сыщика она зря. Я любил своего героя и очень не хотел, чтобы над ним смеялись. И телефоны искать – не по его части. И вообще, читать чужие тетради не совсем порядочно. Я назвал Вику дурой. Наверное, так не следовало делать. И Вике не следовало хватать первое, что подвернулось под руку и кидать в мою сторону. Не в меня, просто в мою сторону. Но маленький хромированный будильник отскочил от угла и больно стукнул меня в висок.
Вика вскрикнула, прижала ладонь к губам. Ее глаза стали еще больше. Она было кинулась ко мне, но я уже бежал вниз, задыхаясь от злости, боли и обиды. Я не заметил, как оказался на веранде. У сарая отец возился со шлангами, и прежде, чем он заметил меня, я выбежал за ограду и оказался на грунтовой узкой дороге, отделявшей участки дачного поселка. Впереди и позади никого. Справа дорога поднималась, а ряды домов и заборов тянулись по ней, пока не скрывались в кронах далеких деревьев. Слева она обрывалась холмом, а внизу неспешно текла мелкая река. Я торопливо зашагал туда, попутно размазывая по щекам навернувшиеся слезы.
У перекрестка меня кто-то окликнул. Я догадывался, что это Женя. Больше некому. На всю округу ни души, кроме них с сестрой и отцом и моей странной семейки. Я продолжал идти вперед, размахивая руками.
– Эй, стой, – она обогнала меня и теперь торопливо шла по дороге спиной вперед, рискуя споткнуться о какой-нибудь обломок кирпича. – Ты куда?
– Гуляю, – буркнул я.
– Ясно. Я с тобой.
Женя подхватила с земли обломок ветки и, ловко сорвав с него остатки листьев, принялась рассекать воздух перед собой, иногда подпрыгивая и нанося смертельные удары невидимому врагу. Ей это не наскучивало, а вот меня начало раздражать уже через десяток шагов.
– Защищайся, – она проткнула воздух в шаге от меня и браво приложила самодельную саблю к груди.
– А ты всегда такая? – выдохнул я.
– Какая?
Я не знал, что ответить. Женя воплощала все, чего мне так не хватало и, наоборот, что злило меня все больше. Ей было весело, она была полна сил, она не ругалась и не дралась с сестрой, хотя, учитывая разницу в возрасте, это был бы тот еще бой.
– Счастливая? – Женя ответила за меня. – Просто рада тебя видеть. До смерти надоело возиться на грядках с огурцами и слушать о том, как мы зимой их будем с аппетитом есть.
– Ты тоже не любишь огурцы?
– Не выношу.
Женя улыбнулась. Я тоже. Позади нее поблескивала под полуденным солнцем река. Мелкие насекомые рассекали воздух и норовили закончить короткую бесславную жизнь в глазу.
– Если все равно просто гуляешь, пойдем, что-то покажу.
С холма река казалась мелкой о открытой, словно на ладони лежала, но возле самого берега оказалось, что сквозь заросли высокого кустарника подойти к воде почти невозможно.
Дачный поселок виднелся на холме. На его склонах застыли голубые и зеленые домики с темными крышами. Такие же, не считая пары коттеджей, торчали из высокой травы и за рекой. Далеко на западе виднелся старый железнодорожный мост.
– А куда мы идем?
– Тише! Не спугни. Иначе не найдем.
Женя кралась вдоль берега, изредка поглядывая сквозь просветы в зарослях на гладь реки. Повсюду сновали стрекозы. Не крупные и серые, как в городском парке и не цвета хаки, словно маленькие военные вертолеты, как на любимых грядках мамы. Эти были тонкие и ярко-синие.
– Уже близко, – шепнула Женя.
Мы вышли на берег. Небольшая песчаная коса и такая же на другом берегу. Зеленоватая вода лениво перекатывалась по илистому дну на запад, в ее глубине сновали мальки.
– И что тут?
– За мной!
Женя сняла сандалии и полезла в воду. Заросли врезались тут метров на пять вглубь реки и почти полностью скрывали берег. Я опустил ногу в холодную воду. Вспугнутые мальки брызнули врассыпную, а потом с любопытством стали подкрадываться ближе.
Женя шла впереди, держась за ветки и аккуратно ощупывая ногами дно, я шел за ней. Вдруг она улыбнулась, подмигнула мне и скрылась за стеной зарослей. Я едва волочил разбухшие в воде сандалии, они стали тяжелыми и так и норовили соскользнуть с ног. На том месте, где стояла Женя, открывалась широкая заводь. Я и представить не мог, что она тут есть. И с холма ее не было видно. Кусты и редкие деревья почти полностью скрывали ее. А в центре заводи, слегка накренившись застыл корабль. Он был низким, едва не черпал воду бортами. Пятна ржавчины и мох украшали широкую палубу.
– Баржа, – выдохнул я.
Женя легко взобралась на борт и протянула мне руку.
– Не совсем. Это земснаряд. Мне папа про них рассказывал.
Я плюхнулся мокрыми сандалиями на горячую ржавую палубу. Рассохшиеся деревянные катушки от тросов грудой были свалены у правого борта, а впереди высилась белая рубка с разбитыми окнами, над которой зависло что-то похожее на кран.
– Тут добывали песок, – пояснила Женя. – Прокопали новое русло реки, а старое обмелело. Там теперь болото, – она махнула рукой в сторону холмов за рекой. – Я случайно его нашла. Здорово, правда?
Я кивнул. Корабль сиял ярким оранжевым пятном посреди темной мутной заводи, тень от небольшого облака ползла по его палубе, подбираясь к нам. Женя смотрела сквозь пыльное стекло внутрь рубки. Там над вывороченными приборами в паутине цветных проводов застыл настоящий штурвал. На полу, среди осколков стекла валялись пожелтевшие о времени и солнца журналы с крючковатыми записями и пустые пачки от сигарет.
– Заберемся? – предложил я. Раньше бы никогда не предложил, но этот корабль посреди реки поразил меня настолько, что его хотелось изучать и изучать. Так бы и поступил Александр Белл на моем месте. Женя же покачала головой.
– Нельзя.
– Тут же окно разбито, – напомнил я.
– Все равно нельзя. Иначе мы