Хотелось подняться наверх, позвонить друзьям из далекого города, поваляться на диване и посочинять новые похождения Белла. И выключив свет смотреть в окно, ждать, когда вернется Вика. Интересно, куда она могла отправиться за хлебом? В багажнике шесть буханок.
Я прихватил со стола сухарь и отправился наверх.
5
Проснулся я от тишины – странной звенящей тишины, когда вокруг вообще никаких звуков: ни скрипа старых досок, ни завывания ветра на чердаке, ни шелеста деревьев. Даже храп отца не доносился как прежде с нижнего этажа. Я некоторое время лежал, прислушиваясь. Ничего. Даже жуки не бились в окно и не шуршали по жестяному подоконнику. Как странно.
В окно заглядывала половинка луны, и свет косым треугольником ложился на старый половик. Я некоторое время лежал, всматриваясь в очертания предметов в комнате. Мой «ридикюль» стоял на стуле раскрытый, оттуда высовывался краешек альбома. Куртка валялась на столе, бросая причудливую тень на пол, похожую на раскрывшего рот жирного карпа. Страшно хотелось пить. Это все тот сухарь! Нужно было стакан воды с собой захватить. Я пошарил ногой у кровати, пытаясь отыскать сандалии. Один нашелся, но не на ту ногу. Носок второго выглядывал из-под стола.
За стенкой тоже тихо. Вика, видимо, уже давно спит, хотя на нее это непохоже. Иногда почти до утра можно слышать, как она щелкает ногтями по экрану телефона и иногда фыркает, прочитав забавный комментарий под своими бесчисленными фотографиями. Для нее, наверное, соцсети держат отдельный сервер. Я всунул ноги в сандалии, не застегивая их.
Доски под ногами не скрипнули, как обычно. Вокруг царила все та же тишина, разбудившая меня среди ночи. В этой тишине все казалось нереальным, застывшим как в сахарном сиропе. Прямоугольник света полз по половице, норовил забраться на стену. Печальный мальчик с корабликом смотрел на меня с рисунка. В полумраке казалось, что он наблюдает за мной, а не за рекой, норовившей отправить кораблик на дно. Игра света. Долгие ночи дрожи под одеялом, после того как отец настойчиво выключал светильник, приучая меня, боящегося темноты малыша к храбрости, научили не обращать внимания на такие вещи. В темноте много что кажется. Я повернулся к картинке спиной, выглянул в окно. Залитая светом луны веранда, домик соседей с темными окнами. Редкие облака скользили по небу.
У калитки стоял отец. Он ковырял ключом старый замок. Я хотел окликнуть его, но передумал. Разбужу весь дом. Лучше спуститься вниз и попросить воды. Главное встретиться вовремя на кухне, прежде чем папа прошмыгнет к дивану. Засыпал он обычно мгновенно и начинал храпеть, казалось, еще не коснувшись щекой подушки.
Отец не спешил. Он открывал дверь, некоторое время смотрел в узкий проем приоткрывшейся калитки и запирал ее снова. И все это бесшумно. Никакого скрипа старого замка и ржавых петель. Я почувствовал, как пробежала дрожь по взмокшей спине. Отец снова раскрыл калитку, постоял, а затем протянул руку, чтобы затворить ее.
Сон! Конечно, сон. Я ударил себя по руке, ущипнул за тонкую кожу на запястье. Больно. Я аккуратно выглянул в окно. Ключ сверкал в толстых пальцах и тянулся к замку. Снова.
Я бросился к кровати, вжался в стену и подтянул на себя одеяло. Тяжелый стук в висках почти оглушал.
Внизу хлопнула дверь, затем раздались торопливые шаги по лестнице, с громким шелестом покрывало, заменяющее мне дверь, полетело на пол.
– Эй!
Рука сорвала одеяло в моей головы, в глаза ударил яркий свет.
– Ну ты и дрыхнуть горазд, академик! Вставай, почти полдень уже.
Я резко сел, озираясь. Совсем светло. За стеклом жужжал пчелами летний день.
***
– Папа, мама, давайте вернемся домой.
Отец на секунду застыл с острой отверткой в руках. Он чинил старый приемник, который никак не желал ловить что-либо, кроме белого шума.
– Вы только посмотрите на него. Совсем не дачник. Хочет все лето дышать городской пылью.
Мама улыбнулась и пожала плечами. Она расставляла тарелки на покрытый чистой скатертью стол. Рядом со мной опустилась еще одна тарелка.
– Вика вернулась?
– Да. Она принесла хлеб.
Но ни Вики, ни хлеба на веранде не было.
– Сейчас спустится, – заверила мама, – спит, наверное, еще.
– О, это у них семейное! – хмыкнул отец и вернулся к приемнику. – Ходил на реку уже?
Я неуверенно кивнул.
– Осторожнее там. Не попади под поезд. Я слышал ночью сирену, значит поезда тут все еще ходят.
На моей тарелке оказался кусочек мяса. Совсем черный и сухой. Похожие на зеленые чипсы кругляшки огурцов легли рядом.
– Надо доесть, – улыбалась мама. Она стояла рядом с кастрюлей, готовая подложить еще один кусок, едва я воткну вилку в первый. Но сделать это было непросто.
– Может хотя бы подогреем?
Никто не отозвался. Папа крутил в руках радиоприемник, из которого свисали разноцветные провода.
– Я Вику позову! – вскочив из-за стола, я бросился к лестнице. Мне казалось, что вот-вот папа или мама схватят меня за воротник и потянут назад, но ничего подобного не случилось. Ощущение нереальности происходящего потихоньку отпускало. Такое бывает иногда после ночных кошмаров, когда не знаешь точно проснулся ты или нет.
На лестнице я обернулся. Словно никто и не заметил, что я сбежал из-за стола. Мама разглядывала содержимое кастрюли. Мне показалось, что оттуда вылетела муха. Солнце заливало светом веранду, играло на гранях непомытых с вечера стаканов. Между ними и крышкой радиоприемника лежал телефон Вики.
Я бросился наверх. У приоткрытой двери постоял некоторое время. Страх перед сестрой, привычный с раннего детства, мешал мне зайти в ее комнату, но сейчас я бы расплакался от радости, если бы Вика на меня привычно накричала и потрясла за плечи. Я даже был готов обнять ее, извиниться за все случаи, когда был неправ и даже когда была неправа она.
Комната была пуста. На аккуратно убранной кровати лежали кроссовки, рядом стояла сумочка, из которой выглядывала расческа и уголок альбома. Моего альбома. Я аккуратно потянул его за край, не веря глазам. Сумочка опрокинулась и из нее выкатился тюбик помады. Я вздрогнул, представив как в дверях вдруг появляется Вика и видит, что я копаюсь в ее вещах. Но ничего такого не произошло. Снизу через открытое окно я слышал, как папа пытается открутить болты на крышке радио, а мама перемешивает ложкой остатки мяса в кастрюле.
Сильный удар за стеной вывел меня из ступора. Там послышались скрип и быстрые шаги – в моей комнате явно кто-то был. Я прижал альбом к груди, словно он мог защитить меня