Женя стояла среди вороха вещей, которые пыталась рассовать по двум сумкам. Рядом на разложенной шерстяной кофте сидела Ира и играла связанным в виде куколки носовым платком.
– Не могу я ее оставить. Лучше пусть с нами идет.
– Она же маленькая, – возразил я.
Женя сердито сверкнула глазами.
– Думаешь, дома ей будет лучше?
Я промолчал.
– Там тихо. Я пробралась незаметно через соседнюю дачу, нырнула в окно и собрала вещи, свои и Иркины. Сестра сидела в зале на ковре, а через открытую дверь был виден гараж, в котором копался отец. Он мог легко заметить меня, пришлось затаиться на время, пока он не отправился к теплицам. Тогда я схватила сестру и побежала сюда.
– Тебя не было почти весь день.
– Это мне еще повезло, – Женя повесила одну сумку на плечо, а вторую отдала мне. – Идем.
Я не был до конца уверен, что нам удастся покинуть эту странную, словно заколдованную заводь, но едва мы дошли до песчаной косы, перед нами открылась река. Женя держала сестренку, за руку. Та вела себя на удивление спокойно и послушно шла за Женей, изредка недоверчиво поглядывая на меня.
Мы остановились на берегу. В нескольких шагах от нас начиналась дорога, ведущая наверх, мимо наших домов, к центру поселка. Можно было слышать скрип половинки ржавых ворот на петлях.
– Нас заметят, – сказал я.
– А мы по дороге не пойдем. Между дворами есть узкая тропинка, правда в одном месте она проходит мимо нашей дачи, но, если идти тихо, нас не услышат. Особенно, если делать это днем. Ночью у них очень хороший слух, – она повернулась к сестренке и улыбнулась ей. – Устала, мелочь? Идем на руки.
Я понял намек и поднял с земли вторую сумку. К счастью, они обе оказались не тяжелыми. Кроме одежды там лежали несколько яблок, почти засохший багет и бутылка с водой.
– Мы могли встретиться сразу здесь, – сказал я.
Женя пожала плечами.
– Я же не знала, как долго меня не будет, к тому же ты не самый тихий разведчик.
Голос Александра Белла внутри меня громко запротестовал, я же просто кивнул.
Тропинка оказалась круче, чем соседний пологий склон. Мы карабкались вверх, цепляясь за траву и ветки кустов. Внезапно тропинка уткнулась в низкий забор, за которым цвели огромные пионы. Зеленый домик в центре огорода был наглухо заколочен досками. Пыльный порог порос кустами высокой крапивы.
Женя приложила палец к губам и махнула рукой.
– Там же нет никого, – шепнул я.
– Дорога близко, – она указала на дом в голубой крышей, возвышающийся между кронами яблонь. – Идем туда.
Дом стоял справа от тропинки, отделяющей его от заброшенного участка, довольно далеко от центральной дороги и наших домов. Но, думаю, из окошка на чердаке можно было разглядеть и их. Над голубой крышей маячило оранжевое солнце, неуклонно катясь к горизонту.
Калитка была заперта.
– Я перелезу через забор, а ты подсадишь Иру. Потом аккуратно за нами и старайся следов не оставлять.
– Каких, например? – я посмотрел под ноги.
– Не топчи цветы, листья с кустов не рви. Это сразу заметно.
Дом возвышался над нами. На мансарде хлопало от ветра незакрытое окно.
– Там точно никого? – тихо спросил я.
Женя подошла к двери и аккуратно повернула ручку.
– Никого. Я была здесь раньше.
7
Дом не был заброшен, он оказался абсолютно пуст, словно никто и никогда не селился здесь. Но пожелтевшие в пятнах обои с яркими прямоугольниками там, где висели календари и картины (или фотографии), говорили об обратном. Но кроме поломанного стула в углу ничего. Даже лампочки под потолком – на ее месте торчали два оголенных провода. Оба окна выходили на запад, но закат не был виден за деревьями и крышами соседних домов. Только оранжевый свет сочился через пыльные стекла и падал на дощатый пол. Узкая лестница без перил вела на мансарду.
Женя расстелила на полу выуженную из сумки кофту, усадила на нее Иру и вручила ей яблоко. И нам отломила по куску сухого багета.
– Что нашла. Больше ничего нет, – она открутила крышку бутылки с водой и протянула мне. – Не брезгливый?
– А стаканов нет? – спросил я.
– Был один. Для Иры, – она повернулась к сестре и дала ей кусочек хлеба. Та продолжала грызть яблоко, но хлеб взяла.
– И не плачет, – заметил я.
– Чего ей плакать? Она же со мной.
Я кивнул. Почему-то вспомнил Вику. Стало как-то одиноко и грустно. Где-то через несколько садовых участков от нас чинил радио отец, а мама ходила с кастрюлей между пустыми тарелками. Наверное, было именно так. Если, конечно, Женя не сошла с ума и не придумала все. Может сейчас они бегают по поселку и ищут меня, зовут на берегу реки, бродя по пояс в воде, я тут в заброшенном доме прячусь от них и верю словам малознакомой девчонки.
Я посмотрел на Женю. Она наливала воду сестре, стоя рядом с ней на коленках. Нет, пожалуй, я видел слишком много странного за день, чтобы не верить ей.
Хлеб закончился. Я аккуратно попил, почти не касаясь горлышка бутылки и вернул ее Жене.
– А что наверху?
– Посмотри.
Я в нерешительности топтался возле лестницы.
– С тобой сходить? – усмехнулась Женя.
Я мотнул головой. Еще издевается. Будто страшно бывает только мне. Вот Ирка тоже, наверняка, боится.
Но Ира, закутанная в теплую кофту, уже бубнила что-то своей тряпичной кукле.
Я вздохнул и полез наверх.
Типичная мансарда. Пыльно и жарко. У стены лежал старый матрас и больше никакой мебели вокруг. Единственное окно смотрело в сторону дороги. Выглянуть я не решился. Вместо этого сел на край матраса и раскрыл альбом. Ничто и никогда не спасало меня от страха и грусти так, как его желтоватые страницы. Я писал крючковатым почерком короткие истории про Белла, рисовал корабли, поезда и старые машины, и улетали куда-то далеко ссоры с друзьями, злобная сестра, Светка из 4-го Б, школа с ее уроками и ненужной физкультурой. Пожалуй, все эти годы единственным настоящим другом мне был именно он.
Очень не хватало ручки или хотя бы карандаша. Я порылся по карманам куртки, но нашел только карамельку и носовой платок.
– Скучаешь? – Женя заглянула на мансарду. Ее голова смешно торчала из пола.
– А Ира?
– Спит. На моей куртке. Позже надо перенести ее сюда.
Женя поднялась ко мне и села рядом.
– Твой альбом? – заметила она. – Красиво рисуешь. Я так не умею.
Я поспешно захлопнул обложку.