В 1584–1586 гг. была отлита Царь-пушка. Эта гигантская бомбарда была создана с демонстративной целью для укрепления власти царя Федора Ивановича (и Бориса Годунова), в период после смерти Ивана Грозного. Также преследовались цели дипломатии, поскольку в Речи Посполитой нового царя не принимали всерьез, а пушка, размещенная в Кремле, где ее могли видеть иностранные дипломаты, должна была демонстрировать воинственность и величие преемника Ивана Грозного[91].
По известным данным, за 1585–1592 гг. было произведено 15 крупных орудий. За весь XVII в. этот уровень производства так и не был превзойден. Эти орудия активно использовались в войнах XVII столетия[92]. 8 из них участвовали в обороне Пскова от шведских интервентов.
Также после смерти Ивана Грозного было отлито не менее 15 однотипных полуторных пищалей – калибр 6 фунтов (96-мм), длина полтора десятка пядей, или около 2,8 метра, масса ствола 750–850 кг[93].
Следует отметить, что в то время как выпуск 6-фунтовых длинноствольных полуторных пищалей наращивался, полностью прекратилось производство 2–4-фунтовых «семипядных» и «девятипядных» орудий, известных во времена Ивана Грозного. Тяжелые (до 850 кг масса только ствола) полуторные пищали имели ограниченную подвижность. Они не годились для мобильных ратей, но 6-фунтовый калибр и надежность (толстостенный длинный ствол) позволяли в случае необходимости (за неимением тяжелой артиллерии) позволяли использовать их в качестве осадных орудий. Полуторные пищали были полезны и при обороне крепостей – размещенные в верхних и средних ярусах башен, они могли наносить атакующим значительный урон. Выбор длинного ствола (более 2,8 м) был осознанным решением – при стрельбе из амбразур башен, крепостных валов или осадных тур слишком короткий ствол мог повредить амбразуру выбросом пороховых газов[94].
К сожалению, артиллерийское насыщение полевых войск было недостаточным, поскольку значительную часть войска по-прежнему составляла подвижная дворянская конница, для которой огнестрельный наряд был обузой. Мобильная артиллерия, необходимая для поддержки пехотных частей – стрелецких и казацких отрядов, – была представлена фальконетами и «скорострельными» пищалями[95].
Даточные люди в конце XVI – первой половине XVII в. были двух категорий – во-первых люди, выставляемые помещиками, когда сам помещик не мог нести службу. Выставляемые помещиками даточные в целом соответствовали требованиям конной полковой службы. Другая категория была представлена людьми, собиравшимися с земель, где было мало, либо вовсе не было помещичьего землевладения. В этом случае правительство указывало, какие даточные необходимы от посадского, крестьянского и промыслового населения – аналогично помещичьим «конно и оружно», или особые – например с лыжами. Иногда требовали, чтобы рати приходили «конно и оружно», но при себе имели и лыжи. В Смуту произошло, по сути, смешение этих категорий даточных с посошной рати в единое ополчение[96].
Так, в 1607 г. князю С.Ю. Вяземскому, управлявшему Пермской землей, была направлена царская грамота: «И ты бы со всей Перьмской земли, с посадов и уделов, собрал ратных людей со всяким ратным оружьем, с луки или с пищалми, и с топоры, и с рогатинами или с бердыши, семдесят человек… а собрал бы еси тех онех ратных людей, которые б были собою добры, и молоды, и резвы, и из луков или из пищалей стреляти были горазды…»
Что касается поместной конницы, то современные исследователи отмечают, что русская конница все же не очень любила «съемный бой», предпочитая ей дистанционный. На завершающих этапах Ливонской войны и «войны двух царей» поместная конница усиливалась наемными ротами западных рейтаров, а также наемными польских и литовских копейщиков. По словам поляка С. Немоевского, в одном из сражений русских с татарами (возможно, в 1591 г.) польские наемники, получив приказ атаковать неприятеля, ринулись в бой по своему обычаю, их порыв не был поддержан русскими всадниками, и поляки, попавшие в окружение, понеся значительные потери, едва смогли вырваться. Немоевский продолжал: «Когда же они стали укорять тех в выдаче головой и неподдержке, те еще выговаривали им, указывая на глупость-де наших: «А кто же это видел такую бессмыслицу – бежать к неприятелю, как будто у вас глаза повынимал, как это вы сделали…» То есть для русского всадника атака в лоб с копьем наперевес с саблей наголо выглядела бессмыслицей[97].
Действительно, с середины XV столетия конница Русского царства вела главным образом «дальний бой» из луков – основному виду противоборства с кочевниками-татарами. Наиболее часто упоминаемым в источниках способом боя русских всадников является массированная стрельба из луков целыми полками и «травля» – гарцовка передовых наездников, активно ведущих «лучный бой». Таким образом, саадак – комплект вооружения, состоящий из лука в налуче и колчана со стрелами, стал основной частью снаряжения детей боярских и их боевых холопов. Только в эпоху Смутного времени и даже позже, с распространением удобных для всадника карабинов и «пищалей езжих», полноценной альтернативой саадаку стало огнестрельное оружие. Пистолеты, по причине их малой дальности стрельбы, считались оружием ближнего, «короткого боя». Основным средством рукопашной схватки в XVI в. считалась сабля[98].
Использование ручного огнестрельного оружия предполагало перевод ратного человека в разряд «пеших людей с огненным боем» даже при наличии верховой лошади. Ручным огнестрельным оружием во второй половине XVI столетия вооружались либо стрельцы и казаки, либо помещики, которые по бедности были не способны являться в полки «одвуконь», в доспехе и с холопами. Перевод в «пешую службу с пищальми» в этот период означал для служилых людей понижение местнического статуса[99].
Огнестрельное оружие рассматривалось дворянами и детьми боярскими как оружие более низкого, чем саадак, социального статуса – оружие стрельцов. Такое положение дел препятствовало попыткам правительства усилить боеспособность поместной конницы – приказав большинству служить с пищалями. Поэтому, даже при прямых царских указах о вооружении поместной конницы огнестрельным оружием, дворяне и дети боярские вооружали пищалями своих послужильцев, предпочитая выезжать в саадаке вплоть до Смутного времени. По мнению Малова, первыми пищалями, которые освоило русское служилое сословие, были охотничьи, опять по причине их высокого социального статуса[100].
Львовский художник Ш. Богушевич, сопровождавший гетмана С. Жолкевского и ставший очевидцем сражения при Клушино в 1610 г., изобразил на живописном полотне русских всадников не имеющими ни доспехов, ни защитных наголовий и вооруженными саблей и пищалью/самопалом. Основу конницы войска царя Василия Шуйского в этом сражении составляли конные сотни из смоленских, бельских и новгородских детей боярских (и их послужильцев)[101].
Согласно смотру 1621 г. дворяне и дети боярские новгородских служилых городов в основном были вооружены огнестрельным оружием и саблями. С саадаком и саблей на службу выезжали только 5,2 % поместных всадников. Саадак в качестве дополнения к огнестрельному оружию встречался в 2,8 % случаев.