Вместо ответа я просто улыбнулся. И шагнул ему навстречу. Вряд ли он увидел улыбку на моих губах, но мне было плевать.
Земля под моими ногами плавилась, превращаясь в стекло. Воздух вокруг меня дрожал и искажался от жара. Я чувствовал, как сила, необузданная, дикая, пульсирует во мне, ищет выхода. И я дал ей этот выход.
Я не бежал. Я… скользнул. Оставив за собой огненный след, я оказался прямо перед ним. Он успел лишь поднять свои огромные ручищи, чтобы прикрыться. Это была его последняя ошибка.
Мой кулак, объятый пламенем, врезался в его импровизированный блок. Раздался треск, похожий на звук, словно кувалдой ударили по деревянному ящику. Но это было не дерево. Это были его кости. Фтанг взвыл от боли, отшатнулся. Его предплечья, там, где их коснулся мой огонь, почернели, задымились. Запахло горелым мясом.
Но он не упал. Ярость и боль лишь придали ему сил. Он взревел, как раненый зверь, и снова ринулся на меня, размахивая своими могучими, пусть и поврежденными, руками.
Начался танец. Танец огня и грубой силы. Его удары, тяжелые, как удары молота, разрывали воздух, оставляя за собой свистящие следы. Они крушили камни, вырывали куски земли. Но они не достигали цели.
Я был быстрее. Легче. Я двигался, как пламя, уходя с линии атаки в последнее мгновение, позволяя его инерции работать против него самого. Я петлял, кружил, обтекая его, как вода обтекает скалу. И наносил удары. Короткие. Точные. Обжигающие.
Каждый мой удар оставлял на его теле черный, дымящийся след. Я бил по ногам, заставляя его терять равновесие. Бил по бокам, по плечам, по лицу. Я видел, как его толстая, грубая шкура лопается, как плавится жир под ней, как обугливается мясо. Он ревел, выл, матерился, пытался схватить меня, но я был неуловим.
Это было опьяняюще. Чувство абсолютного превосходства, абсолютной власти над этим неповоротливым, тупым созданием. Я был огнем. Я был яростью. Я был возмездием.
Но Фтанг был не так прост. Он был живуч, как таракан. Даже израненный, обожженный, он продолжал сражаться. В какой-то момент, когда я, увлекшись атакой, подошел слишком близко, ему удалось это сделать.
Он схватил меня.
Его огромные, обожженные ручищи, похожие на клещи, сомкнулись на моем торсе. Я почувствовал, как сжимается грудная клетка, как воздух с хрипом выходит из легких. Он поднял меня над землей, его лицо, искаженное болью и яростью, было в нескольких сантиметрах от моего.
Сломанные ребра стали неприятно тереться друг о друга. Я не чувствовал боли, но точно отдавал себе отчет в том, что внутри меня что-то ерзает.
— Попался, горячий парень! — прорычал он, и из его пасти пахнуло кровью и горелым мясом. — Сейчас я тебя… — кровь непроизвольно потекла по его нижней губе, — СЛОМАЮ!!!
Он начал сжимать. Сжимать, как самый настоящий прокатный станок. Клянусь всеми существующими в мире законами физики, я был уверен, что еще немного и мои внутренности полезут через рот. Пламя, окутывавшее мое тело, на мгновение дрогнуло и начало угасать.
Силы покидали меня. Я видел, как в его глазах загорается триумф. Он почти победил. Он почти сломал меня.
Нет.
Эта мысль, последняя, отчаянная, вспыхнула в угасающем сознании. Нет. Я не сдамся. Не здесь. Не так.
Я вспомнил все. Похищение Риты. Схватку с тварями в лесу. Схватку с этой троицей. Схватку с Цепешем в Старом Городе. Бой в ущелье. Лица моих людей, полные страха и надежды. Ответственность, лежавшую на моих плечах. И ярость. Чистая ярость снова вспыхнула во мне, но на этот раз — с удесятеренной силой.
Я перестал бороться. Перестал сопротивляться. Я просто отпустил. Отпустил все. Контроль, разум, страх, боль. Все, что делало меня человеком. Остался лишь огонь. Чистый, первородный, всепоглощающий огонь.
Я почувствовал, как он вырывается из меня. Не просто пламя, окутывающее тело. Нет. Это была вспышка. Взрыв. Словно внутри меня взорвалась сверхновая звезда.
Мир исчез. Остался только свет. Белый, слепящий, абсолютный. И жар. Невероятный, немыслимый жар, способный плавить сам камень.
Я не слышал крика Фтанга. Не слышал криков дикарей, которым не повезло оказаться рядом. Я не слышал ничего. Только рев всепоглощающего пламени, которое было теперь мной.
Когда свет погас, когда я снова смог видеть, вокруг меня было… пусто. На выжженной, почерневшей земле, в радиусе нескольких десятков метров, не было ничего. Ни Фтанга. Ни дикарей, стоявших рядом. Ни даже их обгоревших трупов.
Они просто испарились. Превратились в пепел, в ничто. Как там говорится? Не осталось даже мокрого места? Так и получилось.
Я посмотрел на свои руки. Черные узоры на правой руке светились теперь не просто голубым, а ярко-белым светом, и казалось, что они стали частью моей кожи. Словно сама раскаленная лава текла по телу.
Я поднял голову. Битва замерла. Все — и мои воины, и остатки орды — смотрели на меня с ужасом. Дикари, потеряв не только своего самого сильного воина, но и, видимо, остатки своей отваги, дрогнули. Один, второй, третий… они начали пятиться, а затем, бросая оружие, развернулись и бросились бежать. В панике. В накатившем ужасе.
Я видел, как Скворцов, прекратив свою магическую дуэль с К’тулом, смотрит на меня с тревогой. Я видел, как Маргарита, победившая, видимо, своего ментального противника, с ужасом прижимает руки ко рту.
Но мне было все равно. Ярость ушла, но на ее место не пришло облегчение. Лишь гулкая, холодная пустота. И огонь. Огонь, который все еще жил во мне, который требовал еще. Еще жертв. Еще разрушения.
Я повернулся в сторону убегающих дикарей. И улыбнулся. Улыбкой демона, вышедшего на охоту.
И тут я увидел его. К’тул. Он стоял один, посреди поля боя, и смотрел на меня. В его древних глазах не было страха. Лишь холодный, расчетливый интерес. И он тоже улыбался.
Мой огонь, моя ярость, моя сила — все это рвалось к нему. Я чувствовал, как пламя снова разгорается, становится ярче, горячее. Я сделал шаг в его сторону.
— Саша! — крик Маргариты донесся до меня, словно издалека, сквозь рев огня в ушах.
Но я не слушал. Я видел только свою цель. И я шел к ней, оставляя за собой выжженную землю. Битва за ущелье, возможно, и была закончена. Но вот моя битва только началась.
[мэтр Скворцов]
Дуэль магов не была похожа на яростную, кровавую рубку, что кипела в солдатской суматохе. Нет. Это был танец. Смертельный,