В заключение проводятся ритуалы, призванные снять с юноши следы пребывания в особом мире. Его могут окурить дымом костра, натереть золой. После этого посвященный получает головную повязку, свидетельствующую о его новом статусе. Его общество теперь – исключительно мужское, даже смотреть на женщин он не имеет права. Старшие члены племени завершают его образование, знакомя с обычаями и законами соседей. Иногда они совершают довольно длительное путешествие, представляя нового мужчину дружественным семейным группам. Терпеливо и достойно прошедшего инициацию юношу ожидают подарки от близких: копье, бумеранг, украшения из перьев.
Так какие же «последние страшные тайны» раскрывали старейшины новичкам в кульминационный момент посвящения? По свидетельству героя книги «Я – абориген», говорили они следующее: «Не гоняйся за женщинами! Не бросай копий в собак! Слушайся старших! Не спорь! Не дерись с товарищами, с сестрами и братьями! Избегай двоюродных сестер! Не теряй самообладания!» Да, похоже, Честертон был не так уж и неправ, и великие тайны инициации действительно сродни десяти заповедям, только в их австралийской версии.
Группа австралийских аборигенов танцует под ритмы музыкального инструмента диджериду. Квинсленд, Австралия
Кроме прямых наставлений, важную роль в посвящении играли хор и танец. В песнях и длительных сложных пантомимах они рассказывали о змее-радуге, сотворившем этот мир, или о том, как великий Байаме впервые провел обряд инициации, в том числе для своих сыновей, и созвал для этого на великое собрание – бора – множество племен. Именно он приказал мужчинам втайне от женщин готовить площадку для церемонии, и именно там люди впервые услышали звук гуделки. Женщины испуганно прижимали к себе малышей, уверенные, что из зарослей раздаются голоса демонов, которых призвали для участия в обряде. По велению Байаме матери попрощались со своими сыновьями, которым предстояло стать мужчинами…
Много мудрых наставлений показал на том бора Байаме, неоднократно продемонстрировал свое могущество. Правда, завершился сбор племен трагической историей, имевшей большие последствия. В стойбище внезапно пришла вдова, которая вместе со своими детьми следовала за теми, кто шел на бора, но, конечно, не могла угнаться. А приходя на очередную стоянку, не находила в источниках воды – ее всю выпивали впереди идущие. Дети вдовы умерли от жажды, а сама она добрела чуть живая с одной целью – отомстить. Какая-то добрая женщина подала ей чистой и прохладной воды, но было уже поздно. Едва сделав глоток, вдова прокляла всех, кто так спешил на бора, и велела им навсегда остаться здесь, сама же упала замертво. Те, что стояли ближе к ней, стали деревьями, а люди, оказавшиеся в дальних рядах, превратились в птиц и животных.
Вспоминая эти истории, возможно, на том самом месте первой стоянки Байаме, где когда-то над заводью склонились печальные деревья, совсем недавно бывшие людьми, аборигены вновь ощущали единство с предками, коллективно проживали время сновидений. Поэтому инициация была не только важным этапом в жизни мальчика, становившегося мужчиной, но и для всего племени, которое обращалось к истокам, чтобы утвердить законы своего сегодняшнего бытия.
Не просто камешек
После завершения инициации посвященному давали новое имя, которое использовалось строго среди мужчин, и знакомили его со священными предметами рода. Старшие сопровождали новичка по тайной тропе к хранилищу святынь, например пещере или большому дереву, по пути рассказывая историю происхождения этого места и имен предков, связанных с ней. Приближаясь к святилищу, мужчины понижали голос, потом переходили на благоговейный шепот, а потом и вовсе общались знаками. И наконец молодой мужчина впервые мог увидеть главное и единственное сокровище своего племени – чуринги.
Чуринга может быть как обычным продолговатым камнем, так и овальным куском дерева, на котором начертаны орнаменты и символы. Для аборигенов чуринга – неважно, естественного происхождения или рукотворная – тело тотемного предка.
Да, обычно мифы о предках заканчивались рассказом о том, как они возносились на небо и становились светилами и созвездиями, либо уходили под землю, либо скрывались на дне водоемов. Предки, завершившие свой активный творческий путь на земле, превращались в скалы, холмы, реки, водопады. Они же продолжались в тотемных животных и в душах детей своего племени, и тем не менее их вечной обителью становился и овальный камешек с высеченным на нем узором. Миф, как мы помним, не огорчается из-за таких мнимых противоречий. Предки ушли, но они с нами. Сразу несколько элементов ландшафта на тропах племени могли быть телом предка, и оно же в виде чуринг могло храниться в нескольких священных пещерах.
К тому же предки оставляли частичку себя в чурингах еще при жизни. Так, миф рассказывает о первопредке, вышедшем из пещеры с сумкой, в которой были спрятаны шесть чуринг. Это были его сыновья. Когда старик чувствовал голод, он доставал чуринги из сумки, смазывал их жиром, и они превращались во взрослых мужчин, которые отправлялись на охоту. Встречая на своем пути других людей, старик предлагал девушкам выйти замуж за его сыновей. Наутро после свадебного обряда он тихонько собирал чуринги, которые молодые мужья втыкали в свои курчавые волосы, убирал их в сумку и шел дальше, заселяя землю своими потомками.
Такие же сумки с чурингами размещали в разных точках своих странствий праматери Джунгкова, речь о которых шла чуть выше. Один из первопредков народа аранда, Нумбакулла, «рожденный из ничего», сотворил во время своего странствия по земле и растения, и животных, и горные хребты, и реки. А еще он создавал «зародыши» детей прямо из собственного тела. Наконец он нашел укромную пещеру, где сделал множество чуринг, в которые и поместил своих будущих детей.
С чурингой обращались не просто как со священным предметом, а как с близким родственником после долгой разлуки. Вот старейшина достает связку чуринг и раздает их кругу мужчин. По очереди они берут чуринги в руки, прижимают их к телу, поглаживают, словно любимого человека после долгой разлуки. Когда чуринга переходит к новичку, старшие объясняют значение нанесенных на нее рисунков, рассказывают