Сам посвященный тоже получает свою чурингу. Ему говорят о том, что это – его собственное тело, такое же, как у всех ушедших и живых сородичей. Вместе с чурингой он получает свое собственное сновидение – фактически свою «генеалогию», сплетенную из клановых и личных тотемов. При этом чуринга – это не индивидуальный амулет. Скорее, это еще одна судьба, вплетенная в историю рода. И принадлежит чуринга не лично человеку, а всему клану – как, собственно, и жизнь этого человека не имеет смысла без связи с предками и ныне живущими соплеменниками. К тому же чуринга наполняется духом своего обладателя не сразу: сначала юноша имеет право лишь смотреть на свою чурингу и выслушивать рассказы о связи ее с другими. По мере того как он узнает больше священных песен и ритуалов, он приобретает право держать свою чурингу в руках, принимать активное участие в церемониях племени.
Чуринга не амулет, но она и не идол, если понимать под этим изображение тотемного предка, как это практикуется у некоторых других народов. Рисунки на чуринге не имеют никакого сходства с тотемом. Они просты, схематичны и в то же время для посвященных наполнены множеством смыслов. Чуринга не только имеет связь с предком, хранит его жизненную силу – сумка с чурингами является и летописью рода, и его «метрической книгой», и скрижалью завета, и географической картой, и юридическим документом. Утрата чуринг всегда считалась огромным бедствием для всего племени.
По праву чуринги
И напоследок – не миф, а реальная история, связанная со священными предметами аборигенов.
В начале прошлого века в миссии Германсбург, что расположена недалеко от города Алис-Спрингс в Северной территории Австралии, в семье немецкого лютеранского пастора родился будущий антрополог и лингвист Теодор (Тед) Стрелов.
Как и его отец-миссионер, Теодор с детства знал наречия местных племен и в 30-е годы, получив университетское образование, вернулся на родину, чтобы изучать культуру народа аранда. Он завоевал такое доверие аборигенов, что был ритуально усыновлен старейшинами аранда, посвящен во все их самые секретные обряды и даже знал их тайные имена. В 1930 году старейшины признались: ни у кого из них нет ни сына, ни племянника, которые бы не соблазнились образом жизни белых людей, не отдали бы самое святое за доступный табак или запретный алкоголь. Молодежь невежественна и равнодушна к заветам предков, многие даже не прошли обряд инициации. И единственный человек, которому они без страха и стыда могут доверить свои чуринги, – это он, Теодор Стрелов, «ингката» – посвященный.
Так появилась «коллекция Стрелова». Она включает в себя около 40 полевых дневников, которые ученый вел на протяжении 30–70-х годов, более полутора сотен генеалогий аборигенов, сотни мифов и священных песен, описания обрядов, карты священных мест, километры кинопленки, фотографии и аудиозаписи. А главное – порядка 700 священных предметов, переданных ему на хранение старейшинами племен, каждый из которых был тщательно задокументирован и связан с семьей или конкретным человеком, а также отражен в мифах.
Чуринги были вручены Стрелову с условием, что он будет их хранителем, но не имеет права раскрывать тайну священных предметов или показывать их непосвященным. Однако к 70-м годам прошлого столетия, под конец жизни антрополога, встал вопрос – что будет с магическими предметами после его кончины? Стрелов настаивал на том, чтобы коллекция была передана на хранение его жене и соратнице, но это вызывало недовольство и ученых коллег, и, главное, аборигенов, которые внезапно оказались более чувствительными к наследию предков, чем предполагал и сам Стрелов, и принявшие его в свой круг старейшины. Женщина не может иметь никакого отношения к священным чурингам, и уж тем более хранить их, настаивали они.
К концу прошлого века, когда в Австралии начался процесс возвращения земель коренным народам, оказалось, что чуринги из коллекции Стрелова необходимы аборигенам для обоснования своих притязаний. Именно они могли подтвердить принадлежность тех или иных территорий определенным тотемным группам.
150 племенных старейшин, собравшихся у живописного озера Эллери-Крик недалеко от Германсбурга, потребовали, чтобы чуринги, находящиеся в коллекции Стрелова, были возвращены аборигенам. Однако среди племен не было единства, и правительство было обеспокоено тем, что борьба за обладание заветными чурингами внесет дополнительный раскол. Поэтому коллекция была опечатана и отправлена в секретное хранилище.
Сегодня коллекция Стрелова находится в ведении Музея Северной территории. В 2005 году, после изменений в национальном законодательстве, появилась возможность возвращать священные предметы из коллекции их первоначальным владельцам, но для этого было необходимо четко и достоверно подтвердить претензии на право собственности. Для этого используются и архивные материалы, и свидетельства сообщества аборигенов, их собственные правовые нормы, «основанные на родстве и земле». Порядок доступа к реликвиям по сей день определяют совместно Исследовательский центр Стрелова и старейшины племени аранда.
В этой истории речь идет не только о праве аборигенов жить на своей земле, подтвердить которое могут странные камни и палочки с примитивным рисунком, но и о возвращении предков к родным святилищам и восстановлении их связи с ныне живущими потомками.
И мы еще вернемся к этой теме в конце книги, ну а пока от берегов Австралии возьмем курс на восток и отправимся туда, где колышутся на ветру верхушки кокосовых пальм и где родился миф намного более молодой, причудливый и динамичный, но такой же мудрый и столь же тесно связанный с землей, океаном и людьми, для которых они стали родным домом.
Глава 5. Рождение Тысячи островов
Что нам нужно, чтобы отправиться по океанским волнам на восток, к неведомым островам? Конечно, построить лодку. Не простенький челнок, на котором можно только ловить рыбу в прибрежных водах, а надежное и вместительное двойное каноэ. Но сначала надо найти древесину, подходящую для корпуса, киля, настила, мачты, и, бесспорно, искусных судостроителей, щедро одаренных покровителем ремесленников – богом Тане. Они срубят стволы, не забыв извиниться перед тем же Тане, ведь каждое дерево в лесу – это его дитя. Если забыть об этом, то Тане разгневается, и все труды пропадут напрасно: подвластные ему лесные духи оживят срубленное дерево и вернут его на прежнее место. С заклинаниями и песнопениями мастера расколют стволы, вытешут доски, прочно соединят детали лодки плетеной бечевой, поднимут треугольный парус. И когда каноэ будет готово, оно скользнет с помоста