Курсанты еще только начали изучать русский алфавит и произношение, но для некоторых это стало настоящей пыткой.
– Ага, и целая куча новых букв, как будто старых не хватает, – поддакнула Келли, – яти еще эти дурацкие…
Мэй благоразумно промолчала, видимо, прикинув в уме сравнительную сложность русского алфавита и китайских иероглифов. А у Элен вовсе не было повода жаловаться – русский давался ей легче, чем кому-либо из остальных учеников. Ей даже нравились причудливые формы славянских букв.
– На этом языке, между прочим, говорят двести миллионов человек в Российской Империи, в ее колониях и на оккупированных территориях, – строго ответствовала Мария Гончарова, – Лоуренс, продолжай читать и постарайся не глотать звуки, которые кажутся тебе лишними.
– Да не могу я больше, у меня язык уже заплетается!
– Хорошо, сделаем небольшой перерыв, – разрешила Гончарова.
Лоуренс со вздохом облегчения отпихнул от себя учебник.
– Gospoja Гончарова, – поднял руку Рейн, – Вы бы рассказали нам что-нибудь интересное про Россию, чтобы время не терять.
– Что ты хочешь узнать? Историю? Географию? Все это мы будем проходить в свое время на соответствующих занятиях.
– Да нет, мне просто любопытно как там люди живут. На что вообще похожа жизнь в стране, управляемой настоящим живым царем?
Гончарова смерила взглядом его и остальных учеников, словно проверяя – не издеваются ли они над ней. Но интерес в глазах учеников убедил ее в искренности вопроса.
– Как я уже упоминала при первом знакомстве, родилась я в Соединенных Штатах, в семье сотрудников консульства Российской Империи. Но детство мое прошло на родине родителей. Позже, переехав в Штаты, я продолжала читать российские газеты, книги на русском языке, часто общалась с соотечественниками… Вы удивитесь, насколько мало жизнь и быт простых людей в России отличается от жизни таких же людей в странах Альянса. В основном, это культурные, а не идеологические различия. Обычные люди мало задумываются о том, стоит ли царь во главе государства или президент. Идеология берет свое выше, на уровне управленцев, политиков и духовенства. А простые люди везде похожи. Точно так же работают и отдыхают, учатся и развлекаются. И русские тоже любят своих детей, иначе мы не избегали бы войны все эти годы…
– А вот миссис Майнхоф объясняла, что войны не случилось по другой причине, – припомнила Мэй.
– Теория взаимного сдерживания? – пренебрежительно отозвалась Гончарова, – Ракетный экран и баланс сил? Слышала я об этом. Вот только все эти научные теории и политика ничего не стоят без веры и гуманизма тех людей, что их продвигают. Никакой ракетный экран не защитит от тех, кто мыслит только категориями политики, науки и техники. Чтобы теория сдерживания работала – по обе стороны океана должны обитать разумные здравомыслящие люди, любящие жизнь.
– А правда, что русские пьют много водки и дрессируют медведей? – спросила Элен, желая несколько разрядить слишком серьезный разговор, опять зашедший о войне и противостоянии двух мировых сверхдержав.
– Истинная правда, – с улыбкой ответила Гончарова.
– А что, если бы у русских была демократия, а не монархия? – предположил Рейн, – Они бы все равно соперничали с Альянсом и считались бы потенциальными противниками?
– История не знает слов «а что, если бы», – ответила русская учительница, – Но иногда я тоже задумываюсь, какой могла бы стать Россия без самодержавия. Что, если бы октябрьский путч под руководством Ульянова увенчался успехом, а не был жестоко подавлен? Что, если бы на каком-то этапе истории династия Романовых утратила власть, и самодержавие прекратило свое существование, как форма правления и символ государственности? Слишком много «если бы»… Но ничего хорошего для России и русских в этой теоретической возможности я не вижу, как ни стараюсь. Русским нужна монархия со всеми ее достоинствами и недостатками не для того, чтобы управлять государством и народом, нет. Она призвана поддерживать гордость и величие в этом удивительном народе. Утратив самодержавие, русские потеряли бы гораздо больше, чем главу государства – всего лишь человека в горностаевой мантии на троне. Они потеряли бы сам истинный русский дух, то, что на протяжении многих веков делало их уникальной нацией.
***
По вечерам, как бы ни был труден день, курсанты обычно собирались в общей комнате, «гостиной», как окрестили ее с подачи Мэй. Тут стоял телевизор, впрочем, не подключенный к антенне и предназначенный лишь для просмотра видеозаписей и приставочных игр. Зато сюда регулярно доставляли книги и свежие журналы из внешнего мира. Здесь можно было поиграть или послушать музыку. Наконец, просто спокойно поговорить.
Не все и не всегда приходили в гостиную. Некоторые предпочитали проводить свободное время в одиночестве, в своей комнате или гуляя по территории базы. Но сегодня курсанты оказались здесь в полном составе.
Элен коснулась плеча Рейна, сосредоточенно погруженного в чтение глянцевого журнала со спортивным автомобилем на обложке.
– Вот твоя мазь, – Элен протянула тюбик, – Говоришь, из дома привез? На тюбике написано «сделано в Голландии». Так ты оттуда?
Рейн помедлил с ответом.
– Не расспрашивать о прошлом – напомнил Лоуренс, случайно услышавший последнюю фразу Элен.
– Ой, да ладно. Ты что, всерьез воспринимаешь эти дурацкие правила? – спросила Элен, – Что плохого в том, если человек ответит откуда он родом?
Рейн молча перелистывал страницы.
– Отстань от него, Элен, – сказала Мэй, – Он может не отвечать, если не хочет. Давай лучше сыграем в карты. Кто с нами?
– На раздевание? – уточнил Валентайн
– Размечтался!
– Тогда я пас.
– Тебе-то хорошо, – сказал Келли, обращаясь к Мэй, – На тебя достаточно посмотреть и сразу ясно откуда ты.
Мэй показала ей язык.
– Келли, сама не начинай, а? – произнес Рейн, и чтобы разрядить обстановку все-таки ответил на вопрос Элен, – Я из небольшого городка Арнем в Голландии. А до этого жил в Амстердаме. Мое полное имя – Рейнхарт.
– «Сердце Рейна»? Как романтично, – улыбнулась Элен, – Мы же почти соседи, я из Германии. У тебя акцент немного похож на немецкий, вот я сперва и подумала…
– Нет у меня