– Какой ты смешной, – снова хихикнула Машенька и потянула Рузавина за руку: – Смотри!
– Не хочу, – отказался Костя, как будто это что-нибудь меняло.
– Почему? – разочарованно протянула Маша, лишенная возможности продолжать увлекательную игру.
– Чего я там не видел? – буркнул он и потянулся к вешалке – повесить ставшее неподъемным Машенькино пальто.
Время в квартире остановилось. Конечно, по внешним признакам легко можно было установить, который час, но механизмам Рузавин больше не верил. Все равно правду не скажут. А то, что стрелки недвусмысленно указывали на цифру девять, так это никому не указ. Это что хочешь показать можно: никакой разницы, что девять, что десять. Утро – вечер, светло – темно, зима – лето, вчера – сегодня…
«Мать жалко! – неожиданно подумал про себя Костя. – И Веру». О тех, о других сестрах из далекого Ленинграда даже не вспомнил. «Маня, и та к матери собирается, а я который месяц навестить времени не нашел… – ругал он себя, а параллельно думал: – Не хочу потому что…»
«Теперь когда?» – задался Рузавин вопросом и испугался всплывшего в голове ответа – никогда. «Завтра», – пообещал он себе, чтобы не так страшно было спать ложиться. «Завтра?» – усмехнулась в каждом углу темнота. «Завтра! Клянусь!» – произнес про себя Костя и отправился стелить постель, хотя смысла в этом, по его разумению, уже никакого не было.
– Я с тобой, – следом метнулась Машенька и с особым рвением стала выгружать из постельного ящика никогда не знавшее утюга чистое белье.
– Не надо тебе со мной, лучше в душ иди! – прикрикнул на нее Рузавин, и Маша даже не стала сопротивляться.
От ее покорности ему стало еще противнее. Перед глазами пронеслись эпизоды сегодняшнего дня: плачущая от боли и растирающая рукой спину Машенька, пунцовая и жаркая Нина с бесполезной пепельницей в руках, выскакивающее там, у нее на площадке, его собственное сердце, снова Маша в тяжелом пальто и старомодных войлочных ботиках, зеркальная муть…
«Что будет, то будет!» – попытался успокоиться Рузавин и расправил одеяло, отогнув по армейской привычке топорщащийся в пододеяльнике уголок. Торопиться было некуда – он присел на край дивана и приготовился ждать Машеньку. Та появилась неожиданно быстро, в короткой ночной сорочке, подаренной, по-видимому, Верой ей на свадьбу в числе прочих постельных принадлежностей. Раньше этой ночнушки Костя на жене не видел: все больше какие-то длинные, старушечьи балахоны, в которых она же сама и запутывалась.
На худеньких плечах поблескивали капельки, в которых отражался свет не защищенной абажуром лампы. Рузавин поднял голову: на потолке параллельно с толстым белым проводом торчал стальной крюк, предназначенный для подвешивания светильников.
Отследив, куда был направлен взгляд мужа, Маша легко прочитала его мысли:
– Зеленый надо купить, как у Нины.
– У какой Нины? – не сразу понял Костя.
– У нашей, – заметила жена и с проворством ящерицы юркнула под одеяло.
– Купим, – пообещал Рузавин и лег на диван, не раздеваясь, как был.
Машенька сегодня была на редкость сообразительной.
– Ты не будешь спать? – удивилась она.
– Буду, – успокоил ее он.
– В одежде?
– Сниму.
И правда снял. Раздевался медленно, внимательно изучая каждую оказавшуюся в руках вещь.
Зачем-то погладил простенькую пуговку на воротнике, которую чуть больше часа назад любовно и обстоятельно закрепляла соседка. Пуговка показалась ему теплой, словно еще хранила живое тепло Нининых рук. Тщательно разгладив пальцами стрелки, сложил брюки и повесил их на спинку стула, под рубашку. Сняв носки, зачем-то поднял их перед собой, а потом надел один из них на руку, проверяя, нет ли на нем дырок. Найдя, усмехнулся и, наложив носки друг на друга, свернул их в черный плотный рулончик. Рядом положил голубую армейскую майку…
Завершив дело, Рузавин провел рукой по волосатым худым ногам, по рукам, груди, проверяя, на месте ли. И только потом забрался под одеяло и лег, вытянув руки по швам.
– Все? – уткнулась ему в плечо Машенька.
– Вроде все.
– А Костя?
Рузавин в недоумении поднял брови.
– Костя-Костя-Костя-Костя, – зачастила Маша и добавила: – Кис-кис-кис…
Абрикос вылез из-под шкафа и уверенно затрусил на свое место рядом с хозяйкой.
– Только этого еще не хватало! – рассердился Рузавин и шикнул на кота: – Брысь давай!
Абрикос на Костин голос не отреагировал, всем своим видом показывая, что если здесь кто и лишний, то уж точно не он. Свернулся калачиком между супругами и уютно затарахтел. Рузавин от кошачьей наглости пришел в неслыханное возмущение и попытался выгнать кота.
– Тебе что, жалко? – с обидой спросила его Маша.
– Мне не жалко, мне противно. Только чистое постелили. Для него, что ли?!
– Он чистый, – вступилась Машенька.
– Чистый? – не поверил Костя. – Он только что из-под шкафа вылез. Ты там сроду полы не мыла.
– И ты не мыл, – не осталась в долгу Машенька, притянув кота к себе. – Мой хороший… – прошептала она Абрикосу: – Ко-остик…
Рузавин почувствовал себя лишним. Вылез из-под одеяла, посидел недолго на краю дивана и снова улегся, отвернувшись от жены в другую сторону.
– Не будем свет выключать? – обрадовалась Костиной капитуляции Машенька.
– Будем, – объявил Рузавин, – но не я! Пусть твой Костик его выключает.
Маша посмотрела на мужа с превосходством, как на полного идиота: где это видано, чтобы коты свет в доме гасили? Точно – с ума сошел!
– Ко-о-остя, – тронула она его за плечо. – Ну ты что как маленький?
Рузавин не пошевелился, зато Абрикос, услышав знакомое имя, навострил уши.
– Придется самой, – пожаловалась Машенька коту и вспорхнула.
Погасив свет, она встала на цыпочки, потянулась и в два прыжка оказалась около дивана – бухнулась на него, хихикая.
– Ты что?! Не видишь? – рявкнул Костя на разыгравшуюся жену. – Даже Абрикос смылся.
– Ви-и-ижу, – давясь от смеха, подтвердила Маша и попыталась к нему прижаться.
– Да ляг ты уже! – сорвался Рузавин, готовый придушить ее собственными руками, лишь бы не трогала.
Машенька вздрогнула и отступилась.
– Ляг, – уже спокойнее произнес он и отвернулся.
– Может, обнимешь меня? – Маша сегодня была на редкость активна. – А то я так не засну.
– Заснешь, – буркнул Костя, но через какое-то время сделал то, о чем она его попросила.
Машенька тут же успокоилась, прижалась доверчиво и замерла – муж бездействовал. Вскоре под одеялом ей стало жарко. Она перевернулась на спину и уставилась в потолок.
Костя перевернулся на спину следом, взглядом поймал светлые всполохи: «Машина проехала… „Скорая“, наверное, или милиция», – предположил он и отчего-то разволновался… Полежал немного и как