Стерхова слушала, не перебивая. Румико глубоко ушла внутрь истории, говорила точными, яркими, короткими фразами.
– Когда подошли, увидели катер. С него начали стрелять автоматными очередями. Большую часть экипажа убили сразу. Остальных, когда захватили, заперли в трюме.
– В трюме «Океаниды»? – спросила Анна.
– Нет, – покачала головой Румико. – Сначала их высадили на берег. А потом всех загнали на катер «Северин».
Ведя протокол, Горшков поднял брови.
Стерхова прикрыла глаза, соображая, как этот факт вплетается в цепочку событий. Она поднялась, прошлась по комнате и остановилась за спиной Румико.
– Ваш отец тоже был в трюме?
– Вместе со всеми, – кивнула та. – И с начальником экспедиции Ворониным – отцом режиссера. Он постоянно что-то шептал и смотрел в темноту. Отец сказал: человек прощался.
– Рассказывайте дальше.
– Потом, бандиты предложили оставшимся в живых вернуться на «Океаниду» и уйти с ними в Японию.
– Кто-нибудь согласился? – спросила Анна.
– Мой отец, – ответила Румико. – Япония – его родина. В Саппоро жили его родители, и он не видел их десять лет. А в трюме его ждала только смерть.
Стерхова усмехнулась – сухо и зло:
– Короче, воспользовался случаем.
– Не смейте так говорить! – Воскликнула Румико. Ее голос прозвучал неожиданно жестко. – Он выбрал жизнь – и это потребовало мужества.
– Что было дальше?
– Перед тем, как отца вывели из трюма, к нему подошел Воронин и попросил отправить жене прощальную весточку. Отец не смог ему отказать, выучил наизусть текст и адрес.
– Но телеграмму отправил другой человек.
Румико Хирано кивнула.
– Я знаю. Отец мне все рассказал. До того, как «Океанида» вышла из бухты, на борт поднялись двое мужчин. Они передали сумку одному из тех, кто пришел на «Северине». И он сошел с ней на берег. Этот человек согласился отослать телеграмму вместо отца.
Все замолчали. Было тихо. Казалось, время застыло, и все в этом номере дышало не воздухом, а тишиной.
– Ваш отец ушел на «Океаниде» в Японию. Что стало с остальными?
Румико прикусила губу и набрала в легкие воздуха, как перед прыжком в холодную воду. Ее веки дрогнули.
– Их затопили вместе с «Северином».
Она закрыла лицо ладонями, и ее плечи затряслись в тихом плаче.
Горшков отвернулся. Стерхова стояла неподвижно, и только пальцы ее сжимались в кулак и снова разжимались.
Наконец Румико вытерла слезы. Анна дала ей время прийти в себя, но, когда пауза затянулась – сдвинула брови, как будто о чем-то вспомнила:
– Зачем вы полетели со мной?
Румико подняла на нее удивленный взгляд, как будто и сама не знала ответа.
– Когда я узнала от Стаса, что к Воронину прилетает московский следователь… – она чуть помедлила, – …я испугалась за отца.
Ее голос прозвучал отчетливо и тихо. В нем не было надрыва – только усталость.
Стерхова чуть кивнула.
– И вы решили разузнать, зачем я лечу.
Румико тяжело сглотнула.
– Побоялась, что вы доберетесь до него. А он хотел умереть спокойно.
Горшков выпрямил спину. Они с Анной переглянулись. Между ними не было слов, но было полное понимание того, что на сегодня достаточно.
– Подпишите протокол. Потом отправляйтесь в свой номер, – сказала Стерхова. – Только не вздумайте снова прятаться.
Румико расписалась в протоколе и встала.
– Помните, – снова заговорила она, – вы меня спрашивали, кого я видела, когда выходила из номера Воронина?
Стерхова приподняла подбородок.
– И что?
– Когда я вышла с третьего этажа на лестничный марш и стала спускаться вниз, мне послышалось… – Румико на секунду замолчала. – Мне почудилось, что в коридоре кто-то рычит.
– Повторите, – тихо сказал Горшков.
– Я не уверена, – сбивчиво заговорила Румико. – Возможно, мне только показалось. Но звук был низкий, урчащий… С чем бы его сравнить? – Она спохватилась. – Знаете, когда в зоопарке рысь ест мясо, она урчит. Звук был таким.
Стерхова смотрела на нее, не моргая.
– Уверены?
– Да.
– Больше ничего?
– Нет. Это все.
– Спасибо. Можете идти.
Румико вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Горшков посмотрел на Анну:
– Она это всерьез?
– Похоже – да, – ответила Стерхова.
Они замолчали. В комнате стало тихо, и было слышно, как на стене тикают часы.
Глава 26. Песок на паркете
Тихоокеанское утро было на редкость солнечным, наполненным ярким светом, от которого штаб казался просторнее и светлее.
Стерхова пришла туда первой. Ее глаза выдавали тревогу – не сиюминутную резкую, а застаревшую, с вечера.
Мысли крутились вокруг Румико и страшной правды о гибели экипажа «Океаниды». Все казалось слишком запутанным. Что-то ускользало и не давалось в руки, как будто самое важное оставалось за кадром.
Она подошла к сейфу, достала документы, положила на стол. Села в кресло, пытаясь сосредоточиться, но события вчерашнего вечера давили на сознание и не давали покоя.
Вскоре пришел Горшков. Молча двинулся к столу, сел напротив и внимательно посмотрел на Стерхову, словно пытаясь угадать ее мысли.
– До сих пор не могу успокоиться. Не укладывается в голове… – признался он первым. Голос
Горшкова звучал глухо и низко.
– Вы не один такой, – тихо сказала Стерхова. – Эта история с «Северином» и экипажем «Океаниды»… Я думала, что давно привыкла к человеческой подлости, но такое… – она замолчала, подбирая слова, которые так и не подобрались.
– Получается, у Головенко было свое, отдельное задание, – медленно произнес Горшков. – Возможно, он был только курьером.
Анна кивнула, и ее глаза блеснули тревогой:
– Если вспомнить тех двоих, кто заманил «Океаниду» в бухту Тревожная. Тех, кто разжег огонь и подал сигнал бедствия. По словам Румико они передали Головенко какую-то сумку.
Горшков хмуро смотрел перед собой, и в его взгляде не было возмущения – только горечь.
– Что было в сумке? Возможно, деньги для тех, кто предал «Океаниду» и ее секреты. В том, что секреты были, нисколько не сомневаюсь.
– Но зачем бандиты звали членов экипажа «Океаниды» в Японию? – спросила Стерхова. – Почему всех не утопили в «Северине»? Концы в воду, и никаких проблем.
– Потому что «Северин» – маленький катер. – Ответил Горшков и пояснил: – И, значит, на нем был немногочисленный экипаж. Большой «Океанидой» надо было управлять. Отец Румико Хирано – механик. Он сгодился. А из ученых вряд ли кого-нибудь взяли.
– Это было спланированное убийство. – Подытожила Анна, чувствуя, как внутри нее распрямляется стальная пружина
Горшков поднял взгляд и встретился с ней глазами:
– Значит, убийство Гаповой и Воронина – только начало? Те, кто стоит за их смертями, не остановятся?
Стерхова кивнула:
– Их остановим мы.
В дверь штаба нерешительно постучали. Стерхова и Горшков обменялись