На пороге стоял Пахомов. Весь его вид выражал неловкость, всему виной были вчерашние слезы. Он казался потерянным и тяжело переживал гибель Гаповой.
– Здравствуйте, Дмитрий Витальевич, – Стерхова указала ему на стул. – Присаживайтесь.
Пахомов прошел в комнату, но сел на диван. Мельком взглянул на Горшкова, затем перевел взгляд на Стерхову:
– Есть подвижки в расследовании?
– Еще рано о чем-то говорить, – спокойно ответила она.
– Но вы занимаетесь этим делом? Ищете убийцу Виктории? – повторил он настойчиво.
– Не волнуйтесь, мы делаем все, что от нас зависит, – вмешался Горшков.
Пахомов криво улыбнулся:
– Какая формальная, бездушная фраза… Словно канцелярская отписка. – Он опустил голову, затем тихо добавил: – Простите. Редакторская привычка. Я сам редактирую тексты фильмов.
Пользуясь удобным моментом, Стерхова задала вопрос:
– И все-таки, во сколько Кошелев вышел из номера Воронина? Время в ваших показаниях расходится с тем, что указал он сам. Разница – пятнадцать минут.
Пахомов достал из внутреннего кармана пиджака телефон:
– Собственно, за этим я и пришел. – Порывшись в телефоне, он встал, подошел к Горшкову и указал на экран.
– Вот, смотрите.
– Что именно? – не понял Горшков.
– Здесь указано время, когда звонила моя жена.
Горшков пригляделся и медленно произнес:
– Двадцать два часа сорок пять минут.
– Именно в это время Кошелев вышел из номера, – подтвердил Пахомов. – Я стоял у двери вместе с Викторией. А когда зазвонил телефон, ушел в ванную, чтобы ответить.
– А Гапова осталась стоять у двери? – уточнила Стерхова.
– В тот момент она увидела Кошелева, – подтвердил Пахомов.
– Значит, все-таки в десять сорок пять… – медленно повторила Анна. – Кошелев утверждал, что вышел из номера в десять тридцать. Ему придется объяснить, что он делал в эти пятнадцать минут.
– И еще одно, – поспешно добавил Дмитрий Витальевич. – Виктория видела белого шпица, который путался под ногами Кошелева.
Горшков удивленно приподнял брови:
– Собаку?
– Так точно. Я просто забыл об этом упомянуть. Не придал значения.
– Но в разговоре со мной Гапова ничего не говорила о шпице.
– Вероятно, тоже не придала значения, – предположил Пахомов.
– Собака ушла с Кошелевым? – спросила Стерхова
– Этого я не знаю. Сам не видел.
Анна вышла из штаба вместе с Пахомовым и сразу спустилась вниз, к ресепшену. За стойкой стояла та самая пожилая особа – говорливая женщина-портье. В ней, как и в прошлый раз, была явная готовность к общению.
– Виктор Петрович у себя? – спросила Стерхова.
– Он в кабинете, – тут же ответила женщина.
Анна мрачно пошутила:
– Один? Надеюсь, там нет его матери?
Женщина-портье улыбнулась и в продолжение диалога затараторила:
– Только вернулась из отпуска, а в отеле – убийство за убийством. Все наперекосяк. Да еще фестиваль. А я хорошо помню, как два месяца назад сюда приезжал тот самый режиссер, которого убили в триста двенадцатом.
Стерхова встрепенулась.
– Воронин? Вы ничего не путаете?
Женщина фыркнула и полезла в компьютер. Быстро что-то нашла, распечатала и протянула лист:
– Вот, пожалуйста!
Анна пробежала глазами:
– Георгий Алексеевич Воронов, двести десятый номер. Надолго он приезжал?
– Там все написано. Пробыл десять дней.
Стерхова проявила к этому живой интерес:
– Еще что-нибудь помните? Что делал, где бывал? Может быть, такси ему вызывали?
– Такси вызывала. Несколько раз он ездил в морской порт. Еще как-то раз в мэрию. Виктор Петрович в него клещами вцепился, все по музею таскал. А еще, Воронин расспрашивал меня про мужика, которого в девяносто втором нашли у Морского вокзала. А что я расскажу? Мне тогда двадцати не было. На уме – танцы да парни. Потом Воронин спрашивал про камеру хранения. А ее давно отменили. Теперь в подвале – склад и кастелянша сидит. Но он все равно пошел.
– На склад? – уточнила Анна.
– Ну да, к кастелянше.
В дверях директорского кабинета появился Виктор Петрович. Он выглядел так, будто колебался, стоит ли входить.
– Вы не меня ищете? Голос услышал, знаете, показалось.
– Нам нужно поговорить, – ответила Стерхова.
Она вошла в кабинет и села возле его стола. Но Кошелев не пошел к своему креслу, а неловко опустился на ближайший стул у стены. Положил руки на колени, и тут же сплел пальцы, будто не знал, куда их деть.
– Откуда вы звонили Воронину в тот вечер? – спросила Стерхова. – Где находились в момент звонка?
– В своей гостиной, – ответил он сдержанно.
– Кто-нибудь был рядом с вами в момент звонка?
– Моя матушка и ее подруга, Цицилия Павловна Сестрорецкая.
– Вы позвонили Воронину в десять часов вечера. Что было потом?
– Потом мне позвонили с кухни, и я пошел туда. – Кошелев заерзал на стуле.
– Пробыли там до какого времени?
– Я уже говорил.
– Если не трудно, повторите, – сказала Стерхова, не меняя тона.
Кошелев вытащил из кармана пиджака носовой платок, чтобы вытереть пот. Развернув его, не заметил, как на пол посыпался песок.
Стерхова опустила взгляд и задержала его на темных досках паркета.
Кошелев вытер шею, потом лицо.
– На кухне я пробыл почти до половины одиннадцатого. Потом на лифте поднялся к Воронину. Остальное повторять не хочу. Слишком тяжело вспоминать.
– Значит, из номера Воронина вы вышли…
– Сразу! – крикнул Кошелев, не дав договорить. – Как только понял, что Воронов мертв!
– Во сколько это было?
– В половине одиннадцатого! Я уже говорил!
– Вы уверены в этом? Не желаете поменять показаний?
Кошелев раскраснелся, его лицо было залито потом, взгляд метался. Он был близок к истерике:
– Нет, не желаю! – его голос сорвался на крик.
Стерхова встала. На секунду задержалась у двери и оглянулась. Было ощущение, что, как только она уйдет, сынок позовет маму.
Глава 27. SW 4.11
Анна вошла в штаб. Криминалист Корепанов сидел у стола, придвинув к себе ноутбук, и говорил, стараясь удержать внимание Горшкова. Тот стоял у окна, руки в карманах брюк. Лицо его было мрачным, он внимательно слушал.
Оба повернулись одновременно. Как только Стерхова вошла, Корепанов сразу поднялся, и глаза его загорелись.
– Анна Сергеевна, – он заговорил с нетерпением. – Есть один вопрос…
Анна предупреждающе подняла ладонь – жест был не резкий, но твердый:
– Дайте мне две минуты.
Она повернулась к Горшкову. Тот выпрямился, в ожидании распоряжений. В нем была готовность к соучастию и к приказу.
– Разыщите Цицилию Павловну Сестрорецкую, подругу матери Кошелева. – Сказала Стерхова. – Она была рядом с ним в тот вечер, когда он звонил Воронину. Узнайте, что она слышала.
– Дословно? – уточнил Горшков.
– Вплоть до интонации. Что говорил Кошелев. И кто потом позвонил ему. Во сколько он ушел из дома. – Она сделала паузу, – Попросите ее не обсуждать ни с кем ваш разговор. Особенно – с Кошелевой.
Горшков кивнул.
– Я сумею ее