411 номер там был. В него заселился постоялец… Анна застыла. Пальцы сжали страницу, ногти впились в бумагу. Имя – будто удар под дых. Она перечитала строку, не веря своим глазам. Но все было по-настоящему.
Вырвав страницу, Стерхова свернула ее вчетверо и спрятала в карман.
Она подняла голову, прислушалась к приглушенным звукам над головой. Жизнь наверху продолжала идти своим чередом, но здесь, в подвале, время застыло. И, казалось, что прошлое с настоящим встретились в точке, которая все изменит.
Глава 28. Сдай и забудь
Дверь штаба открылась с мягким, чуть слышным щелчком. Стерхова шагнула внутрь и тут же остановилась – в кармане зазвонил телефон.
Она взглянула на экран. Незнакомый номер.
Палец завис над экраном всего на миг.
– Да, – ответила она.
Ответ не заставил себя ждать. Мужской голос был низкий, чуть усталый, но узнаваемый с первого слова.
– Здравствуй, Анна Сергеевна.
Она едва заметно вскинула брови.
– Юрий Алексеевич?.. Почему с другого номера?
Пауза.
– О таком со своего говорить не могу.
Анна прошла к креслу и села. Комната казалась пустой и внимательной, как животное, наблюдавшее за своим хозяином.
– Что случилось? – спросила она, предполагая, что ответ ей вряд ли понравится.
– Я все выяснил. По последнему рейсу «Океаниды».
Он говорил ровно, как врач, читающий результаты анализа, за которым – приговор.
– Это судно использовалось в секретных операциях. И не только научных, – добавил он после паузы. – «Океанида» фигурирует в засекреченных архивах. Тот, последний рейс связан с испытанием подводного дрона-невидимки, новейшей разработки советских военных. На борту «Океаниды» находился единственный, экспериментальный образец.
– Значит, он и был целью… – проговорила Стерхова, глядя в пустое пространство перед собой.
– Мне удалось выяснить, что дело расследовалось, но в девяностых годах из-за неразберихи его не довели до конца.
Савельев на мгновенье замолчал.
– Если хочешь знать мое мнение… – продолжил он глухо. – Это было настоящим предательством. Кто-то из высших чинов слил информацию зарубежным службам и, думаю, отхватил немалый куш.
– Дальнейшая судьба экспериментального образца неизвестна? – спросила Анна.
– В середине девяностых у сопредельного государства на вооружении появилась аналогичная модель подводного дрона. Вот и вся история.
– Понятно.
– Анна… заканчивай с этим делом. – В голосе полковника прозвучала холодная осторожность. – Оформляй и в архив. Дальше – не стоит. Сдай и забудь.
– Предостерегаете?
– Сочувствую. Мы оба знаем, как это работает. Мне неизвестно, кто стоит за этим делом сегодня, но тогда – это были серьезные люди. И часть из них все еще с нами. Просто в других мундирах.
– Понятно. – Стерхова замолчала.
На стене еле слышно тикали часы, как будто кто-то вгрызался в кость.
– И еще, – добавил Савельев. – Пришли результаты ДНК. Это Головенко. Совпадение с сыном – девяносто девять и девять.
– Ну, слава Богу… – Анна прикрыла глаза.
– Я сказал. А ты подумай. – Он выдержал паузу. – Береги себя, Анна Сергеевна.
Связь оборвалась.
Она немного посидела, не двигаясь, потом встала и подошла к сейфу. Замок сработал, дверца открылась, раскрыв металлические внутренности – аккуратно сложенные папки, конверты, коробки с уликами. Дело Головенко лежало сверху, как будто ожидало ее возвращения.
Анна достала папку, прошла к своему столу. Села, раскрыла ее и вчиталась в перечень документов, приобщенных к делу. Протоколы допросов, акты экспертиз, заключения судебных медиков… Ее палец скользил по строчкам, пока не остановился на записи:
«Протокол осмотра личных вещей, изъятых из камеры хранения».
Выяснив порядковый номер, она отыскала документ и пробежала его глазами. У нее вырвался удивленный возглас:
– Багаж, одно место?!
Потом еще:
– Рюкзак?! А где же сумка?!
В этот же момент в штаб вошел Горшков и остановился у порога.
– Что-то не так?
Стерхова подняла голову.
– Подойдите.
Горшков настороженно приблизился.
– Читайте, – она придвинула к нему протокол.
Он медленно пробежал взглядом текст и прочитал вслух:
– Из камеры хранения извлечен багаж неизвестного – одно место – рюкзак. И что здесь не так?
Анна достала вчетверо свернутый лист, который вырвала из учетного журнала камеры хранения.
– А здесь?
Горшков прочел и, прищурившись, ответил:
– Здесь два места… Сумка и рюкзак. – Его недоуменный взгляд метнулся к ней. – Украли? Но кто?
Анна устало откинулась на спинку. На мгновение в комнате повисла напряженная, вязкая тишина.
– Это мог сделать кто угодно, – произнесла она ровно. – В том числе те, кто работал по делу.
– Ну, это вряд ли… – Горшков посмотрел на нее с сомнением.
– Вы были у Сестрорецкой? – Стерхова перевела разговор на другую тему, не спуская с него тяжелого, изучающего взгляда.
– Только что от нее. Старуха вполне вменяемая. Если коротко… – Он слегка нахмурился, восстанавливая в памяти разговор. – Во-первых, с Вороновым Кошелев говорил недолго. «Да», «Нет», «Сейчас к вам приду». Ничего существенного, никаких подробностей. Во-вторых, Кошелеву никто не звонил, и он никуда не выходил, пока Сестрорецкая была у него в квартире. Ну, и в-третьих… – Горшков сделал короткую паузу, словно размышляя, стоит ли продолжать. – В-третьих, сразу после этого разговора Сестрорецкой вызвали такси и, мягко говоря, настойчиво попросили уехать.
Анна слушала, прокручивая варианты развития событий.
– Значит, Кошелев хотел остаться один, – проговорила она. – Зачем? Чтобы пойти на кухню, как он утверждал? Ну, так ему не звонили.
Она снова взглянула на протокол и лист регистрации, лежавшие рядом, словно две несовместимые части единого целого.
– Что было в этой сумке… Вот что сейчас важно.
Горшков усталым жестом потер переносицу. Казалось, усталость стала частью его лица, впиталась в морщины и складки кожи.
– Анна Сергеевна, – проговорил он голосом с хрипотцой, – Петрова опять перекинули на другое дело. Да я и сам отбился с трудом.
Он сделал многозначительную паузу и посмотрел куда-то в сторону. Потом закончил, чуть тише:
– Шувалов продолжает ставить палки в колеса.
Стерхова на глазах подобралась и посмотрела на него взглядом, в котором было любопытство и осторожность.
– Что вы знаете о Шувалове? Он местный, из Светлой Гавани?
Горшков покачал головой с таким видом, как будто этот вопрос пробудил в нем не самые лучшие мысли.
– Сначала он приезжал сюда в командировки. А в конце девяностых его окончательно перебросили к нам, приписали военным представителем на судостроительный завод. Внедрился в город, пообвык. А несколько лет назад баллотировался в мэры и выиграл выборы.
Голос Горшкова прозвучал сухо, словно он сообщал ей не факты, а диагноз. Анна молча смотрела на него, переваривая информацию, затем взглянула на часы.
– Скоро обед, а работы – невпроворот, – проговорила она скорее для себя.
Неожиданно телефон Горшкова зазвонил. Рингтон был резкий и неприятный. Он быстро достал его из кармана и приложил